Харам Бурум

Корбут узнал командира. Никита. Фанатично преданный делу коммунизма служака. Тупой как валенок, но всегда готовый выполнить любой приказ.

– Пи-есню запева-а-ай!

– Смело товарищи в ногу! – заорали красноармейцы так, что окружавшие их зрители вздрогнули. – Духом окрепнем в борьбе! В царство свободы дорогу грудью проложим си-е-ебе!

Корбут рассмеялся. Про себя. Лицо его выражало солидарность с певцами и полную уверенность в том, что он на раз-два проложит своей грудью дорогу в царство свободы.

Вышли мы все с разных станций,
Дети семьи трудовой!
В прошлом пускай оборванцы.
Ныне ж – союз боевой!

Тут Михаил Андреевич нахмурился. Когда-то он пару лет работал лектором общества «Знание» и, несмотря на насмешливое отношение к метрокомпартии, не мог не возмутиться столь вольной переделкой радинского[2] текста.

Москвину не помешает поставить к стенке пару-тройку придворных поэтов. Зажрались. Оборзели в корень. Думают, что полуграмотный генсек проглотит все, что они накорябают…

– Папа?

– Чеслав!

Сын Корбута, высокий, худощавый мужчина с длинными рыжеватыми волосами, узким лицом и немигающими, ледяными глазами, как и родитель, предпочитал не выделяться из толпы, но при внимательном взгляде можно было заметить, что из-под потертого плаща изредка выглядывает форма, пошитая из дорогого, генеральского сукна.

– Давно здесь? – поинтересовался Михаил Андреевич.

– С полчаса наблюдаю за парадом. – Чеслав втянул тонкими ноздрями воздух. – От тебя пахнет дымом и еще какой-то мерзостью. Снова ходил к Обжоре? Бьется в тесной печурке огонь?

– Бьется. Хватит ерничать. Пошли ко мне, нам есть о чем поговорить. На парады еще успеешь насмотреться.

– Гм… Этот так называемый парад имеет к тебе самое прямое отношение.

– Вот как? – Корбут удивленно выгнул бровь. – Почему не знаю?

– Слишком много времени проводишь у себя в лаборатории и у печи. Отстал от жизни.

– Начинаешь надоедать своим сарказмом, сынок…

Отец и сын прошли в каморку профессора. Корбут-старший уселся в свое кресло, зажег фитиль лампы, достал из ящика письменного стола бутылку и два стакана.

– Первач высшей очистки. Такой сам Москвин пьет.

– Ну, раз сам Москвин…

Корбуты, не чокаясь, выпили.

– Так какое отношение имеют ко мне эти чудо-красноармейцы?

– Довелось мне случайно узнать о планах нашего дорогого генерального секретаря.

– Так уж и случайно!

– Сути дела это не меняет. Я должен быть в курсе планов наших вождей. Так вот: в секретном депо строится метропаровоз. На нем планируется перевезти тело Ленина на станцию «Проспект Мира» и там торжественно перезахоронить.

– Пусть себе хоронят. Мне эта мумия… Стоп. А как же звезды? Они же не позволят подойти к Мавзолею и на пушечный выстрел. Москвин собирается послать за Ильичом слепых сталкеров?!

– Давай-ка еще по одной, отец. Но на этот раз – по полной.

– Хватит тянуть крысу за хвост, Чеслав! – Михаил Андреевич залпом опорожнил свой стакан. – Москвин знает подземный ход к Мавзолею или собирается его прорыть?

– Ничего он не знает. Тут уж вся надежда на тебя. Мумию должны принести твои суперсолдаты, которым кремлевские звезды будут до лампочки.

Корбут вскочил. Сел. Снова вскочил.

– Но их нет! И в ближайшее время не предвидится! Опыты зашли в тупик!

– Придется поспешить, папа. Успокойся и хорошенько подумай над тем, что тебе потребуется для завершения работы по созданию генетически модифицированных людей.

– Люди прежде всего. Не тощие голодранцы, которых мне поставляют из твоего Берилага. Не жулики, которых отлавливают на станциях Красной Линии. Это мы уже проходили. Все они увечные, тупые и дохнут на первой стадии. Мне требуются не просто физически здоровые мужчины. Интеллект. Уровень ай-кью. Наши психиатры считают, что это тоже важно, и я целиком разделяю их мнение. Люди, Чеслав! Здоровые и умные. Все остальное сделаю я и мои коллеги.

– Пусть Москвин пожертвует десятком своих офицеров.

– Генсек и без того зол на меня за проволочку! Я не получу от него ничего!

– Печально, но не фатально. Нужен вербовщик. Профессионал. Не из наших и не из ваших. Тот, который будет контактировать только с тобой, работать без всяких идей. За патроны или… За собственную шкуру.

– Почему не из наших-ваших?

– Я тут недавно прочитал занимательную книжицу. – Чеслав задумчиво подпер рукой подбородок. – «День Шакала»[3] называется…

– Смотрел я когда-то такой фильм, и что?

– А то, что фанатики, мечтавшие покончить с президентом де Голлем, ничегошеньки не смогли сделать из-за того, что наваливались всем скопом и посылали убийц, которые ни черта не смыслили в том, что им поручали. Плюс – предательства, утечка информации… Ближе всех к объекту подобрался наемник, профессионал-одиночка. Нужен не фанатик-коммунист, а авторитетный, хорошо знающий метро и его обитателей парень. Вот каким должен быть твой вербовщик!

Лицо профессора посветлело. Он откинулся на спинку кресла и даже улыбнулся.