Характер-судьба и жизнь лафа. Том 1

Строить бесклассовое общество. Не будет знать внутренних болезней, космополитических идеологий. Избавим от кухонных войн, уличных потасовок, семейных скандалов, бытовых проблем и воспитания детей. Наивной справедливости, отдельных гражданских прав не останется. Религию заменят коммунистические убеждения. Проживем без совести! Станет вовсе ненужной. Править балом будет половой член и женская безотказность!»

Да он ведь заговаривается! Кажется, все «такое» называют бредом. Неуважительно высказывается о народе. О нашем великом и могучем советском народе! Смотрит поверх головы. Уперся взглядом в светильник. Слова сами вырываются изо рта. Сквозь разжатые узкие губы видна золотая фикса. Могли выбить зуб. Времена не те. Устроенный Серега… Сергей Владимирович не ввяжется в драку. За себя постоит! Еще в студенческие годы накачал бицепсы. Только предпочтет действовать. через милицию. Дружки-собутыльники – в качестве телохранителей. Но почему не разъезжает на черной «Волге»? Не стрельнул тачку? Что-то не вполне ясно. Стал трепачом или – на пути в номенклатуру? Он сильно изменился. Стал многим солиднее. Не столько возрастом – осанкой. Не всегда – часто сущность человека взаимосвязана с внешностью. Глаза, лицо – раскрытые страницы Души. Жаль: мало, кто умеет «читать».

– «У нас все будет другое: огромное, мощное, великое. – Продолжает фантазировать Вагин. Его пристрастие к словоизлияниям болезненного свойства. – Представители мы передового человечества. Элита. Другого-лучшего не надо. Мы – богатыри, руководители! Вышли из народа. В этом с ним – родственники. Дружим. Поддерживаем неразрывную связь. Но мы – не простаки. Не держимся за прогнившую пуповину. Из народа производим себе строителей и строительный материал. Цементируем этот самый «материал» идеологической закваской. Пусть-ка все попляшут под нашу дудку! А как же иначе? Народу нельзя доверять. Не управится сам – с самостоятельностью. Бесконтрольно начнет закатывать запои анархичности. Бесчинствовать. Вовсе сопьется. Несмотря на отдельные антиалкогольные мероприятия. Ведь народ – глупый, несамостоятельный, трусливый, слабый. От хмеля – «веселенький». Он, словно малое бездумное непослушное дитя. Без контроля, руководства народ просто… обезумеет. В лучшем случае: смешается. Потеряет лицо. Выродится. Наше передовое общество превратит в анархическое сообщество чудовищ. Народ сам – может стать нам классово чуждым элементом. Он если выйдет из подчинения. Уже сейчас проявляет переборчивость-требовательность. В условиях труда, в потреблении, жилищных проблемах, поисках удобств, пищи, развлечений. Ведь все зависит от экономики. От уровня производства и производительности труда. Известны проблемы: неритмичность, перебои со снабжением. Слабая структура обслуживания. Халтура повсеместная! Чем и славимся – во всем мире! Повсюду уже это знают типичное русское слово: халтура! Не могут уловить все тонкости, разнообразия, смыслы.»

Безбрежным потоком фонтанируют слова. Есть дельные высказывания. Перемешены они с бредовыми идеями. Просто мания величия! Сам не ощущает болезненность? Это бахвальство, рисовка? Остается мальчишкой! Накачивает вес авторитета. Своим преуспеванием колет неудачника. Намеренно вызывает зависть-ненависть. Добьется своего – торжествует.

– «Впрочем, народ наш не стоит ругать. Он надежный! В труде-быту. Ненадежный – во всем прочем. Что можно ожидать-требовать от пропойцы-баламута? От пристрастного к хмельному – алкоголика? От пакостника-злослова? От анекдотиста-развратника? От неразумного малого дитяти-юродивого? – Не кончил пока Ванин упражняться. Точнее, испражняться – словами. – Народ нельзя ни на минуту оставлять безнадзорно. Пуще того – без руководства! Сопьется! Отравы нажрется! Но лучше: пусть он сопьется… подыхает. Мы выдержим любую естественную убыль! Нам для величия хватит ста миллионов! Ни за какие заслуги не позволим народу лезть в политику. Пусть даже не пытается он нас подменить! Поставить под сомнение нашу политику. Нам нечего страшиться народа! Не давать лишней свободы. Иначе придется поминутно опасаться за свое руководящее положение.

– О, да! – Ванин вовсе не восхищен. Не завидует преуспевающему другу. Надоело его политиканство-демагогия. Сочувственно спросил с нескрываемой иронией в голосе: – Видно, ты стал деятелем?

– «Избрали в партбюро! – Достаточно горделиво прозвучало его признание. Ванин никогда чувством юмора не отличался. Однообразен, прямой, он даже ограниченный. Вовсе не зря таких относили к «кирзовым сапогам». И сейчас не чувствует подначку: издевательства не воспринимает. Серьезен.