Ханский ярлык

— Ну жениху твоему. Тебя берет в жены Александр Дмитриевич Переяславский, сын великого князя.

— Я же его не знаю.

— Узнаешь. Он скоро приедет в гости.

После ухода Святослава Ярославича княжна позвала свою девку сенную Тоську.

— Сбегай найди Мишу. Позови ко мне.

Та ушла и как сквозь землю провалилась, наконец-то явилась.

— Ты где была? — спросила сердито Ефросинья.

— Так они там с кормильцем займаются какими-то грамотами. Я ждала, пока кончат.

— Ну) сказала?

— Сказала.

— Что он ответил?

— Сказал, что обязательно забежит к вечеру ближе.

— Почему не сейчас?

— Так я ж говорю, грамотами займаются.

3 С. П. Мосияш — Какими грамотами?

— А я знаю? Вроде бы на которых княжества русские нарисованы¹⁷.

— А Сысоя видела?

-Да.

-Где?

— Ну там же, где и княжич. Я ж говорю, они грамотами займаются.

Михаил действительно пришел уже вечером, когда Тоська побежала за свечами.

— Ты меня звала, сестрица?

— Да, Миша.

Княжич присел на край постели сестры.

— Ну как ты? — Он вглядывался в полумраке в бледное лицо Ефросиньи.

— Ты знаешь, что князь велел высечь Сысоя?

— Знаю.

— Как? И ты так спокойно говоришь, ведь он же молочный брат твой.

— Поэтому я и не позволил его сечь.

— Правда, Мишенька? — обрадовалась княжна.

— Правда, Фрося.

— А что Святослав?

— А что Святослав? Ему доложили, что исполнили. Только ты, сестренка, гляди не проговорись.

— Что ты, Миша, да разве я...

Она схватила его за руку, притянула к себе и чмокнула в лоб.

— Молодец, брат. Я люблю тебя.

— Что уж за нежности,— смутился княжич.— Я Сысоя никому в обиду не дам, хоть самому великому князю.

— Спасибо, Мишенька, спасибо. Ты у меня настоящий... настоящий мужчина.

10. ПРИМИРЕНИЕ

Заехав в свои города Нижний Новгород и Городец и оставив там дружину, Андрей Александрович во главе невеликого отряда милостников и бояр поехал к брату в Переяславль мириться.

Во Владимире, поклонившись гробу отца своего Александра Невского и получив благословение епископа Федора, отправился дальше.

Седенький, сгорбленный, усохший Федор, в чем только душа держится, узнав, для чего едет Андрей к брату, искренне возрадовался.

— Благое дело вздумал, сын мой,— говорил епископ князю.— Что вам делить? Вы единого родителя дети, одной грудью вскормленные, и дума у вас едина быть должна: како лепш сослужить отчине нашей многострадальной, как служил ей ваш светлой памяти отец благоверный, великий князь Александр Ярославич, много поту и труда положивший на алтарь служения родине. Будьте же достойны его высокочтимой памяти, сын мой. Благословляю тебя и князя Дмитрия на дело, Богу угодное. Пусть Всевышний не оставит вас в ваших трудах и высоких устремлениях.

И хоть благословил епископ владимиро-суздальский братьев к «высоким устремлениям», князь Андрей бережения ради отправил вперед боярина Акинфа:

— Езжай, Акинф, понюхай, чем дышит князь Дмитрий. Коли силки расставил и ждет, как мы в них попадем, то пошел он подальше со своим примирением. А коли наклоняется к миру, то и мы со всей душой.

— А где мы встретимся, если что?

— Я буду ждать тебя в починке, что в пяти поприщах¹ от Переяславля.

Однако опасения Андрея Александровича были напрасными, старший брат ждал его и желал лишь мира и тишины. По крайней мере, так передал от его имени Акинф, встретивший своего князя еще в подъезде к починку.

— Ну, как он? — спросил Андрей.

— По-моему, очень рад.

— Еще бы не радоваться, от Ногая ярлык на великое княжение привез.

Конечно, в душе Андрей досадовал, что заставили его идти на мировую с братом, но внешне старался вида не показывать. Из ближних разве что Семен Толниевич догадывался об истинном настроении своего князя, но утешить ничем не мог, поскольку сам настаивал на примирении братьев.

Когда Андрей поравнялся с ближним собором Святого Спаса, то, прежде чем въехать в княжеский двор, остановил коня, перекрестился на купол собора, напомнивший ему детство. Именно в нем постригали его когда-то. И не только его, и Дмитрия тоже, и ихнего отца, Александра Невского, давным-давно посвящали в воины именно в соборе Святого Спаса. Отец им сам не раз рассказывал об этом.

«Впрочем, может, так и надо, мириться у родного, почти семейного собора,— думал Андрей, трогая коня.— Пусть он освятит наш мир».

Он думал, что брат встретит его у ворот или, в крайнем случае, у крыльца и они обнимутся. Но в воротах были лишь привратники, а во дворе подбежали конюхи принять от гостей коней.

Андрей вопросительно взглянул на Акинфа, тот догадался, что обеспокоило князя, сказал:

— Дмитрий Александрович сказал, что будет ждать тебя в своей светелке, Андрей Александрович.

«Уж не приготовил ли он мне встречу, какую когда-то Владимир Святой своему брату Ярополку?» — насторожился Андрей. И, помня, что Ярополка тогда при входе варяги подняли на мечи под пазухи, пощупал незаметно боковые бляхи бахтерца, прикрытые синим кафтаном.

«Да нет. Эти не пробьют сразу. А там видно будет. Впрочем, чего заранее труса праздновать! Не посмеет он. Ныне не то время, за мной Орда стоит».

И уж совсем его успокоили слова Акинфа: