Ханский ярлык

За Днепром широким, на горе высокой
Стоит город красный — Киев златоглавый,
Там живут поляне — воины лихие.
Трещат на Почайне лавки от товаров.
И плывут из греков паволоки, сласти.
Нет богаче града на Днепре бескрайнем.

После песни князь взглянул испытующе на взгрустнувшего Родиона, спросил:

   — Уж не скучаешь ли по Киеву, Родион Несторович?

   — Скучаю, князь, — вздохнул боярин. — Но того уж нет там, о котором песня пелась. Нет. После Батыя всё ещё не оправился город. Да и вряд ли оправится, покою там никакого от поганых. Митрополит не зря ж утёк во Владимир. А ну, хлопцы, плясовую.

Музыканты заиграли плясовую, откуда-то как чёрт из-под лавки выскочил лихой плясун и так затопал, что половицы заходили ходуном, на столе чарки закачались.

Князь не заметил, когда из-за стола исчез его милостник Романец. Потом пили ещё. Захмелевший князь угощал музыкантов. Они исполняли ещё песни, и грустные и весёлые.

Начало темнеть, и слуги внесли два трёхсвечных шандала, установили меж блюд на столе. Веселье продолжалось.

   — Я выйду по нужде, — шепнул в ухо князю Протасий, поднимаясь из-за стола.

   — Глянь там, куда Романец пропал.

   — Хорошо.

Тысяцкого долго не было, а когда появился в дверях, поманил к себе князя, чтобы сказать что-то.

Тот вылез из-за стола, кивнув музыкантам, чтоб продолжали, подошёл к тысяцкому.

   — Худо, Юрий Данилович, — зашептал Протасий. — Романец какую-то девку сильничает за поварней.

   — Да ты что?

   — Ей-богу.

   — И ты не вступился?

   — Так там уже того... вершится, что мне его, за яйца стягивать?

   — Тьфу. Ну, я ему покажу, — разозлился князь. — Иди за стол, я тоже вроде до ветру отлучусь. Ну, я ему покажу в гостях гадить.

Юрий Данилович вышел на крыльцо. С звёздного неба улыбался молодой месяц, пытаясь хоть чуть осветить притихшую землю. Князь решительно направился к поварне и посреди двора столкнулся с Романцом.

   — Ты?

   — Я, — отвечал милостник.

   — Где был?

   — Ну это... справил нужду и... это...

   — Не ври, стервец, — ухватил князь его за грудки. — Ты что ж, сукин сын, пришёл в гости, а сам сильничать?

   — Я не сильничал, Юрий Данилович.

   — Как не сильничал, когда тебя только что Протасий видел на девке.

   — Но она сама... Ей-ей, сама, по обоюдному согласию. Ей-ей, Юрий Данилович.

   — Я тебе, стервец, всыплю по-обоюдному. Иди за стол. Ну! Погоди, я отолью, вместе пойдём.

Князь прямо посреди двора справил малую нужду, поглядел на месяц. Романец стоял переминаясь. Юрий спросил:

   — Как девка-то?

   — У-у, — обрадовался Романец смене настроения господина. — Ягодка, ей-ей, Юрий Данилович.

   — А если я тебя женю на этой «ягодке»?

   — А можно?

   — А чего ж нельзя-то. Спортил девку, надо покрыть грех.

   — Не, Юрий Данилович, она уж распочатая была. Она мне ещё днём мигнула. Я ж говорю, всё по согласию.

   — Так женишься али нет?

   — Если можно, то беспременно, Юрий Данилович, но она из рабынь, говорит.

   — Значит, купим. Как её звать?

   — Стюрка.

   — Стюрка, — повторил князь. — Гм. Стюрка. Ну, идём, жених.

Они вернулись в горницу, где музыканты наяривали какую-то весёлую мелодию. Сели за стол к уже наполненным чаркам. Князь взял свою, выразительно кивнул в сторону кобзаря, тот тут же кончил играть.

   — Родион Несторович, — начал Юрий, — нам у тебя понравилась одна девица-рабыня, не продашь ли её нам? А?

   — Господи, Юрий Данилович, да я буду рад подарить тебе любую.

   — То не мне, Родион, вот милостнику моему понравилась одна.

   — Да не всё ли равно, тебе ли, милостнику. Дарю.

   — Нет, Родион Несторович, ты ж её покупал?

   — Да.

   — Вот и нам продай. Назначай цену.

   — Ну как это? Я — да с тебя, — смутился боярин.

   — Вон с него, с него, — указал, улыбаясь, князь на Романца.

   — A-а, продавать так продавать, — махнул рукой боярин. — Гони две куны за девку.

   — Две куны? — удивился князь. — Ты серьёзно?

   — Серьёзно.

Обернувшись к Романцу, князь скомандовал:

   — Плати, дурак, пока купец не раздумал.

Романец сунул руку в карман, вытащил несколько монет, молвил разочарованно:

   — У меня лишь ногаты, кун нет.

   — Гони ногату, — засмеялся Юрий, — чай, не обеднеешь.

И все за столом рассмеялись: столь мизерной была плата, назначенная за рабыню.

   — Вы хоть скажите, какую девку покупаете? — поинтересовался наконец хозяин, принимая ногату.

   — Спорку.

   — Стюрку?! Эх, — крякнул Родион.

   — Что? Уже и пожалел?

Родион Несторович поскрёб потылицу.

   — Да это ж моя пирожница. Ну что делать? Слово дадено — девка дарена.

   — Куплена, Родион Несторович, куплена, — смеясь, поправил Юрий Данилович. — Вот и обмоем покупку. Романец, пей, чертяка, задарма девку получил. Да благодари хоть.

   — Спасибо, Родион Несторович, — бормотал растроганно Романец. — Спасибо, Юрий Данилович. Век не забуду этого... Век благодарен буду... Спасибо.

Вскоре изрядно захмелевшие гости засобирались домой. Поднялись из-за стола, благодарили хозяина, желали дому его новому благополучия: не гнить, не гореть, не разваливаться.