Халулаец

Девушка посмотрела на меня в упор и отложила сапог.

— Хорошо. Ляжем?

— Любишь слушать лежа?

— Я все люблю делать лежа.

— Теперь понятно, почему ты выбрала эту профессию.

— Очень смешно.

Мы легли на кровать, и Алиса тут же забросила на меня ногу. Я промолчал.

— Вначале обратимся к первоисточнику.

Я потянулся за Новым Заветом, но взять его не успел. Комнату разодрал треск ломаемой двери. Я мог бы выпрыгнуть в окно, но почему-то не захотел оставлять Алису. Вместо этого я сдернул ее с кровати и засунул в шкаф.

— Это за мной. Ни звука. Все очень серьезно.

С четвертого удара дверь пала. Я сел на стул. В комнату вошли четверо. Трое — незнакомых, а четвертый — обманутый мной бандит Жека Бизон. Тупой и беспощадный, как кухонный нож.

— Могли бы и постучать. Неинтеллигентные какие...

— Остришь, блызьма? Ну, остри, остри... Одевайся, до лесочка прокатимся, там и поговорим.

— Чё-то как-то неохота. Дубак, знаешь ли...

Мое спокойствие взбесило Жеку. Он мотнул головой, и троица быков кинулась в атаку. Ударом ноги из-под меня выбили стул. Встать с пола не получилось. Удары сыпались со всех сторон, будто я связался с многоруким Шивой. Когда я уже мало что понимал, Жека уронил:

— Хорош! Посадите это мясо на стул.

Он похлопал меня по щекам, и я сумел сфокусировать взгляд на толстом лице.

— Слышишь меня?

— Слышу. Вы мне зуб выбили, придурки.

На самом деле в моей голове царил сумбур. Алиса, Христос, быки и Жека выплясывали там канкан, и все происходящее казалось фантастическим недоразумением.

— Короче, расклад такой: или возвращаешь прямо сейчас сотку денег...

— У меня нету...

Жека отвесил мне леща.

— Не перебивай. Или поджигаешь машину.

— Какую еще машину?

— Одного нехорошего человека. «Крузак». Тебе не похер ваще? Швырнешь «молотов» из-за угла, и все. Считай, в расчете. Слово даю.

В первое мгновение идея показалась мне заманчивой. Сжечь машину действительно не так уж сложно. Но через минуту в моей голове опять заплясал канкан. Я вдруг подумал: а что бы на моем месте сказал Христос? А потом я подумал про Алису. А потом про то, что если соглашусь, то до конца своих дней буду сжигать машины. Жека и быки не знали, о чем я размышлял, и поэтому мой ответ их удивил.

— Не буду сжигать машину. Я — христианин.

— Кто ты, блядь?!

— Христианин. Стараюсь им быть, по крайней мере.

— Пиздец тебе, значит.

— Пусть. Взять с меня нечего, можете убить. Мне все равно. Машину я сжигать не буду. И деньги тоже не отдам. Вы на моих схемах несколько миллионов заработали. Мы в расчете.

Самое смешное, что когда я это все начал говорить, из меня куда-то подевался страх. Я реально перестал за себя бояться. Наверное, впервые за последние три месяца. Жека и быки это почувствовали. Хищники вообще хорошо чувствуют страх и его отсутствие.

— Ты от христианства так раздухарился?

— От него. Все ведь тлен, Жека. Надо это понимать.

— Тлен — это хорошо. Про тлен мне нравится. Знаешь, как мы поступим?

— Как?

— Мы наебнем тебя еще разок. Крепко так наебнем, основательно. А потом спросим про деньги и машину. Если ты откажешься, мы увезем тебя в гараж и посадим в овощную яму. Я буду приходить каждый день и пиздить тебя как суку. Рано или поздно ты согласишься на что угодно. А если не согласишься, то я попрошу ребят с Северного выкопать тебе могилку в безымянном квартале. Чтобы палка заместо креста. Ты готов ко всему этому?

— Готов. Когда пойду долиной смертной тени, я не убоюсь зла, потому что Бог со мной.

— Вот и славненько. Хуярьте его, пацаны. Чтобы живого места не осталось.

Во второй раз за день я оказался на полу. Мне отбили почки, выбили еще два зуба и вроде бы сломали ребро. Я уже совсем не понимал, что происходит. Красные половые доски то исчезали в темноте, то вдруг выныривали прямо в глаза. Закончив махать ногами, быки снова усадили меня на стул. Из тумана выплыла Жекина морда.

— Ну что? Сожжешь машину или все-таки едем на яму?

— На яму. Жечь не буду. Христос не велел.

— Дело твое. Пацаны, поработайте-ка с ним еще.

Но пацанам работа разонравилась. Они менжевались на месте и смотрели на Жеку недовольно.

— Чё встали-то? Делайте его!

— Не, Жека. Харе. Он блаженный какой-то. Нафиг надо. Вдруг самим потом прилетит?

— От кого, блядь? Вы чё несете-то?

— Не знаю, от кого, — ответил один. — От кого-нибудь. Забей уже. Я в Чечне таких видел. Им похуй дым вообще.

— Пойдемте-ка выйдем, пацаны. В коридоре поговорим.

Из коридора Жека с быками так и не вернулся.

В чувство меня привела Алиса. Она вылетела из шкафа, уложила меня на кровать и вызвала «скорую». Помню, еще голову мою на колени к себе положила. Я даже пошутить попытался. Типа самое время обсудить Нагорную проповедь. А потом приехала «скорая» и увезла меня на Братьев Игнатовых. Ни Алисы, ни Жеки я больше никогда не видел.

Такое вот Рождество. С канканом.

«Кабачок» и все-все-все