Халиф на час

О ты, к кому я, в страхе сетуя, стремлюсь,
Лишь ты для всех случайностей прибежище.

Одна мне хитрость — постучаться в дверь к тебе,
А отвергнут буду — в какую дверь стучаться мне?

О ты, чьих благ сокровища в словечке «будь»,
Пошли — ведь благо у тебя все собрано.

И когда аль-Амджад услышал плач своего брата, он заплакал и прижал его к груди и произнес такое двустишие:

О ты, чья рука со мной всегда не одна была,
О ты, чьих подарков ряд превыше счисления,

Всегда, коль постигнут был я рока превратностью,
Я видел, что за руку ты тотчас меня берешь.

А после этого аль-Амджад сказал казначею: «Прошу тебя ради единого покоряющего, царя покрывающего, убей меня раньше моего брата аль-Асада: может быть, мой огонь погаснет, не дай же ему разгореться». Но аль-Асад заплакал и воскликнул: «Раньше убит буду только я!» — и аль-Амджад сказал: «Лучше всего будет, если ты обнимешь меня, а я обниму тебя, чтобы меч, опустившись на нас, убил нас разом».

А когда они обнялись, повернувшись лицом к лицу, и прижались друг к другу, казначей связал их и привязал веревками, плача, а затем он обнажил меч и воскликнул: «Клянусь Аллахом, о господа мои, мне тяжело убивать вас! Нет ли у вас пожелания, которое бы я исполнил, или завещания, которое я бы выполнил, или же послания, которое я бы доставил?» — «Нет у нас ничего, — сказал аль-Амджад, — а что касается завещания, — я завещаю тебе положить моего брата аль-Асада снизу, а меня сверху, чтобы удар пал на меня сначала. А когда ты кончишь нас и прибудешь к царю и он тебя спросит: «Что ты слышал от них перед смертью?» — скажи ему: «Твои сыновья передают тебе привет и говорят, что ты не знаешь, невинны они или грешны. Ты убил их, не удостоверившись в их проступке и не рассмотрев их дела». А потом скажи ему такие два стиха:

Знай, женщины — дьяволы, для нас сотворенные, —
Аллах, защити меня от козней шайтанов! —

Причина всех бед они, возникших среди людей,
И в жизни людей земной и в области веры.

Мы хотим от тебя лишь того, чтобы ты передал отцу эти два стиха, которые ты услышал, — сказал аль-Амджад, — и прошу тебя, ради Аллаха, потерпи с нами, пока я скажу брату еще вот эти два стиха».

И потом он горько заплакал и стал говорить:

Цари, ушедшие от нас
В минувшем, служат назиданьем, —

Ведь сколько этою стезей
Больших и малых проходило!

Услышав от аль-Амджада эти слова, казначей так сильно заплакал, что увлажнил себе бороду, а что до аль-Асада, то его глаза залились слезами, и он произнес такие стихи:

Судьба после самых дел следами их нас сразит —
Чего же оплакивать тела нам и образы?

Чем ночь отличается — оплошность, Аллах, прости! —
От ночи, обманутой рукою превратностей?

Зажгла против Ибн Зубейра козни свои судьба,
Хоть в храме у камня он защиты искал себе.

О, если бы, Амра жизнь избавив за Хариджу,
Алия избавила судьба за чью хочет жизнь!

А затем он окрасил щеку ливнем слез и произнес такие стихи:

Поистине, ночь и день природой так созданы,
Обманы присущи им, и козни, и хитрости.

Обманное марево — для них только блеск зубов,
И мрак устрашающий для них лишь сурьма для глаз,

Проступок пред ночью мой (противен мне нрав ее!) —
Проступок меча, когда храбрец отступает вдруг.

А потом он стал испускать вздохи и произнес такие стихи: