Хакеры (takedown)

В конце 1950 года, когда поездка с Востока на Запад обходилась в стоимость билета на подземке, Готфрид поступил в Технический университет Западного Берлина. Его частенько навещала Рената, миниатюрная блондинка – школьная любовь. Ее поездки из Восточного Берлина происходили вопреки строгому запрету отца, убежденного коммуниста. Однажды он так разъярился, что сообщил восточногерманским властям о недостойном поведении девятнадцатилетней девушки. Он выгнал ее из дома, но Рената продолжала поездки к Готфриду, рассудив, что при желании сможет вернуться, когда захочет, а противодействие отца теперь несущественно. Однако ее будущим распорядился случай. Во время одного из таких посещений в конце лета 1961 г., за день до того, как она намечала вернуться, сердце города прорезала черта. У Бранденбургских ворот молодая пара наблюдала, как восточногерманские солдаты разматывали рулоны колючей проволоки для временного ограждения длиной около сорока пяти километров. Через несколько дней берлинская стена уже строилась.

Готфрид и Рената поселились в Шенеберге, старинном районе Западного Берлина, который стал известен всему миру благодаря своей ратуше, со ступеней которой Дж.Ф.Кеннеди произнес знаменитую речь (“Ich bin ein Berliner" – «Я – берлинец»). Рената изучала графический дизайн, а Готфрид намеревался стать инженером-строителем. Оба были вовлечены в движение за свободу личности, против режимов личной власти, европейский аналог американского левацкого движения контркультуры, прокатившегося по Европе. Когда Рената забеременела, они поженились. Ей пришлось оставить свои занятия, чтобы все время отдавать материнским обязанностям.

Ханс Хайнрих родился в июле 1968 г., когда в стране вновь забурлили страсти. Тремя месяцами раньше блестящий студент-социолог и пацифист Руди Дучке, основавший в Западном Берлине оппозиционную партию, был ранен выстрелом и чуть не погиб на пороге своей квартиры на Курфюрстендам, главной улице Западного Берлина. Стрелял некий маляр, который терпеть не мог всего того, что олицетворяли «коммунистические свиньи» вроде Дучке. Этот случай вызвал массовые беспорядки в столице, а затем взбудоражил студентов по всей Западной Германии.

Более, чем другие дети, Ханс давал волю своей фантазии. Еще маленьким ребенком он воспринимал развалины возрождающегося города как детскую площадку, полную бесконечного очарования. Массивные бетонные укрепления гитлеровцев, разбросанные по всему городу, были настолько несокрушимы, что архитекторы постоянно искали способ, как бы их обойти. Иногда даже поверх таких крепостей строили жилые дома. Подземелья заброшенных бункеров были освоены юными исследователями, а в Шенеберге находилось одно из лучших во всем Берлине. Оно протянулось на полквартала, имело несколько этажей в высоту и до четырех этажей под землей. Подземелье представляло собой лабиринт из бесконечных спусков, подъемов и переходов. Равнодушные к исторической ценности места своих шумных забав, местные ребятишки рыскали по нему в поисках касок, униформы и других находок. Здание было миром воображаемой жизни, тайной областью, идеально приспособленной для того, чтобы проявить себя в различных приключениях. Быть может, это было предвосхищение картины пересекающихся путей и каналов, похожей на то, к чему могут прийти в дальнейшем компьютерные сети.

Отчасти от скуки Рената присоединилась к группе матерей, изучавшей возможности альтернативного образования для их детей. Ежедневно после детского садика пятилетний Ханс отправлялся в «Киндерладен», экспериментальный центр дошкольного обучения, чем-то похожий на школы Монтессори в США. Родители детей из «Киндерладен» принадлежали к движению за свободу личности, модному тогда, и верили, что их дети должны сами решать, что им хотелось бы есть, когда им захочется учиться пользоваться ложкой и даже когда им нужно сменить пеленку. Родители вроде Готфрида и Ренаты предпочитали, чтобы у их детей было свободное самовыражение, чтобы они разрешали все конфликты самостоятельно и отстаивали свое мнение такими способами, которые были запретны для их родителей

Однако семья Хюбнеров неуклонно приближалась к разрыву. Ханс еще ходил в школу, когда отец и мать разошлись. Ханс остался с Ренатой, а его младший брат Фердинанд перешел жить к отцу. Рената устроилась на работу техником по изготовлению керамических зубных протезов, а Ханс оказался в числе детей, поневоле сидящих дома взаперти.

Учеником он был неважным. К десяти годам стал неуклюжим, слегка пухловатым подростком в очках. Он не испытывал особого интереса ни к письму, ни к английскому языку, ни к рисованию. Спорт его вообще не интересовал. Распад семьи не внес ничего в это положение. Учителя регулярно присылали домой записки, где подчеркивали способности Ханса и одновременно жаловались на его лень и непослушание. Единственно, где он блистал, – это математика и физика. Когда заполняли табели и Ханс звонил матери, чтобы сообщить новости, она просила, чтобы он прочитал ей письменные замечания, а оценки отставил в сторону.