Хакеры снов

— Ну что, злой раджа. Пора карать неверных, — с наигранной суровостью воззвал он.

Было немного жалко покидать сон, ибо я уже нашел всех братьев, теть и сестер, а так же шел прямым курсом на ликвидацию непорочности Зиты, и может даже, Гиты. Но моему бесчувственному учителю было наплевать на душевные переживания несчастного злого раджи и уже через секунду мы кружились в небе над погруженным в сумерки спящим городом.

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Падать, — улыбнулся Лёха.

Но, не смотря на его заверение, падать стал только я. Причем с огромной скоростью. Попробовал взять контроль над падением, создать парашют, дематериализовать землю — все тщетно. Город неотвратимо приближался. «Это что-то новенькое», — успел я подумать перед очередной смертью.

Почти упав на землю, успел заметить, что падаю на живое существо. А дальше случилось что-то невероятное. Наверное, это и есть линейное мышление, о котором говорил Лёха. Когда мысли ходят лишь по узкому туннелю.

Я превратился в огромную немецкую овчарку. Но это почему-то совершенно не удивляло. Наверное, собакам удивление вообще неведомо. В душе была ненависть, а в голове только одна мысль — добраться и уничтожить. Не смотря на столь упрощенное восприятие действительности, сохранялась и осознанность происходящего. Я был уверен, что нахожусь во сне.

Легкий ветерок пробежался по моему загривку, заставляя шерсть встать дыбом, потом добрался до морды, принося на своих невидимых крыльях только мне одному известные запахи. Тут же я сорвался с места и ноги понесли меня куда-то в ночь. Я стал охотником, почувствовавшим запах жертвы. Только ночь и моя жертва. И еще с ужасом отшатывающиеся в сторону изредка попадающиеся случайные прохожие.

Я бежал по темным улицам, спящим паркам и скверам, перепрыгивая через скамейки, ограды и заборы. Кровь стучала в висках, сердце отбивало барабанную дробь, разливая по венам сладкую ненависть.

Наверное, в каждом человеке есть зверь. Он всегда в нас, но посажен на цепь цивилизованности. Эта цепь не очень прочна, ибо цивилизованными мы стали только лет сто назад. А до этого были миллионы лет звериных обычаев. Еще не так давно убийство было столь же нормальным, как сейчас курение. То есть осуждалось конечно, но все равно все всех убивали. Когда животное срывается с цепи, то это всегда по-своему приятно. Рассудок отпускает тело и, оно делает только то, что хочет, принося внутрь ощущение радости и свободы.

А вот и жертва. Без ненужного лая и прочих понтов, свойственных исключительно неблагородным собакам и людям, я подбежал к тому, кого так люто ненавидил и прыгнул.

Как говорят в фильмах, плохой песик. Я стал тем, кто снится вам в кошмарах. Рвал зубами плоть несчастного человека, успевая попутно проглатывать куски мяса. Вкуса не чувствовал, только плотность рвущихся тканей и судороги бьющегося в агонии тела. Упираясь лапами в живот, я пытался достать до шеи. Но орущий кусок мяса трепыхался и пытался неумело защищаться. За это я грыз его руки и пальцы. Мы с жертвой слились в пульсирующий комок крови, криков и боли. Внезапно, сквозь пелену ярости я услышал звуки выстрелов, а дальше почувствовал. Что не могу шевелить левой лапой. Еще секунда и очередной хлопок принес с собой секунду невероятной обжигающей боли, а в следующее мгновенье я заорал и… свалился с кровати.

Немного отдышавшись и придя в себя, решил сходить в ванную, умыться. У зеркала лежала записка. «Странно», — подумал я, дверь закрыта на три замка, живу один, кто мог ее написать? Еще больше я удивился, когда, открыв свернутый вдвое лист бумаги узнал знакомый почерк — свой почерк.

«Тебе стоит посмотреть местные новости. P.S. Извини, пришлось использовать твое тело для написания этой записки. Леха.»

Я уже догадывался, что мой сон был видимо не совсем сном. Или совсем не сном. Но, как ни странно, вместо липкого и холодного ощущения непоправимости случившегося, внутри была лишь пустота. Удивление в последнее время стало чуть ли не основной эмоцией, которую я испытывал. Видимо, мои возможности впечатляться, иссякли. Организм, видя перегрев системы, заботливо выключил котел эмоций.

Поэтому, вместо того, чтобы незамедлительно броситься к телевизору, я отправился на кухню за порцией крепчайшего кофе. Через минуту, с чашкой в одной руке и сигаретой в другой, я стоял на балконе и безмятежно радовался еще одному дню весны.