Хафиз и султан

Они вернулись в пещеру, не обнаружили труп Касыма и догадались, что у убитого был сообщник, пришли в ярость. Один из них по имени Ахмед, переоделся купцом и направился в город. Он вошел в него ранним утром, когда большинство горожан еще спали, прошелся по улицам, и оказался на базарной площади, где была открыты только одна лавка. Это была мастерская башмачника Мустафы, который из-за преклонного возраста имел привычку вставать раньше других. Вор вежливо поздоровался с ним и удивился тому, что тот рано открыл лавку.

– О, сын мой, – ответил Мустафа, – усердие поутру лучше, чем сон. Таков мой обычай.

– Однако, шейх, – сказал Ахмед, – меня берет удивление, как ты можешь шить в такой ранний час, когда мало света? В твоем преклонном возрасте глаза уже не те.

– Видно, ты чужеземец, – сердито воскликнул Мустафа, – иначе не говорил бы таких слов. У меня такое острое зрение, что недавно какие-то люди взяли меня зашить мертвеца в комнате, где было мало света, и я его зашил.

Как только разбойник услышал эти слова, он понял, что достиг цели, и он сказал, желая раззадорить башмачника:

– Ты ошибаешься, шейх, наверно, ты зашил только саван, я никогда не слыхал, чтобы зашивали мертвецов.

– Я сказал правду, – ответил Мустафа, – но мне ясно, что ты явился сюда, чтобы выведать чужие тайны, лучше уходи и расставляй свои сети кому-нибудь другому. Может быть, ты найдешь говоруна, который много болтает, а меня называют молчальником. Я не стану больше говорить с тобой.

Ахмед сказал:

– О, шейх, мне не нужны чужие тайны, я только хочу, чтобы отвел меня к этому дому. Может быть, это мои родственники, я давно не был в этом городе.

И он вложил динар в руку башмачника. Но тот отказался взять деньги, сказав.

– Меня отвели туда с закрытыми глазами.

– Это ничего. Я дарю тебе этот динар. Но, может, ты вспомнишь дорогу.

– Это возможно, если мне завязать глаза, – сказал башмачник, – поглядывая на динар.

Тогда вор вручил ему еще один динар и предложил:

– Сделаем так, как ты говоришь.

Башмачник запер лавку, разбойник завязал ему глаза, взял за руку, и они пошли…

Али замолчал и взглянул на выход, где бушевала гроза. Кусочек неба чертили молнии. Он не помнил всех деталей этой сказки. Поскольку в ту памятную ночь, когда Йасмин рассказывала уму сказку, он то и дело засыпал. Но ему вдруг подумалось, что конец ее придется этим людям, кто бы они ни были, не по нраву. «Надо оставить их в живых», – решил он.