Хаджи

Целый мир был заключен в случайных встречах, случайное прикосновение овладело ее думами. Оба они думали о том, где, когда и как случится, что они бросятся друг к другу. Ее глаза приводили его в трепет. Внезапный прилив крови к лицу, когда они сталкивались друг с другом, повернув за угол; его глаза, прикованные к ее спине, когда она, покачива-ясь, проходила мимо; его робкое запинание, когда он пытался заговорить...

Ночью Нада лежала на своем матрасе, чувствовала свое тело и воображала, как дер-жит его в объятиях. А потом: ты же глупая. Бернар Жокс - себялюбивый и тщеславный молодой человек, сюсюкающий над своим хозяином. Он происходит из мира, который со-всем неизвестен. Должно быть он любил многих девчонок и еще больше будет любить. Я для него не больше, чем мимолетная забава.

Ну, а чего же ты хочешь, Нада? Вечной любви в лачуге Акбат-Джабара? И разве дос-танется тебе хотя бы это? Ты возьмешь то, что даст тебе Ибрагим. И будет ли это чудес-но?

Чего же жаждешь, Нада? Ты это знаешь. Ты теперь вдали от глаз Ибрагима. У тебя есть место, время, молодой человек, болтающий чепуху. Так... да? Нет? Да... сердце ее сильно забилось... да?

Я не стану делать этого в страхе. Пусть это будет и свободно, и дико, или пусть не будет совсем. Я не стану носить в себе стыд.

Так да?

У Нады было больше свободы, чем у остальных служанок. Она стала принимать душ в такое время, когда во дворе никого не было и когда, она знала, Бернар Жокс находился у себя. Чуть-чуть проворности, и можно выставить влажную руку или ногу там, где она бы-ла бы видна. Она инстинктивно чувствовала, когда он смотрит, и становилась все смелее.

Однажды она вышла из душа голая и стала сушиться, наслаждаясь солнышком, в полном виду верхних апартаментов. Она посмотрела туда и долго не отрывала взгляда.

- Ты меня сводишь с ума, - прохныкал Бернар Жокс.

- Ну и? - спросила Нада.

- Это очень опасно, ты же знаешь, - сказал он.

- Ну и? - повторила она.

- Ради Бога, что же мне делать?

- А что ты хочешь делать?

Он испустил ужасный вздох, всплеснул руками и поник головой. Она не отводила от него глаз. Он сглотнул. Нада дотронулась до его щеки и прижалась к его рубашке, он по-чувствовал мягкость ее чудесных больших грудей. Он обнял ее, закрыл глаза и застонал от счастья. Поцелуй был сладостным.

- Мне это нравится, - взволнованно сказала она.

- Тут надо остановиться. Мне надо быть уважаемым. А ты не даешь мне остаться уважаемым человеком, - пробормотал он.

- Скажи мне, Бернар, ты со многими женщинами занимался любовью?

- Смешной вопрос.

- Нет. Я хочу, чтобы меня взял мужчина, который умеет это делать, и нежный.

- Нада, в самом деле, ты понимаешь, как это сложно?

- Да.

- Я... я... не может быть речи... чтобы причинить тебе зло. Нам нельзя влюбляться. У меня моя карьера, надо и о моих родителях подумать. Скандал - это несчастье.

- Так ты не хочешь делать этого со мной?

- Конечно хочу, но...

- Бернар, мне совсем ничего от тебя не нужно, кроме твоей нежности, и еще - про-водить чуточку времени вместе. Я хочу красоты. Если ты будешь терпелив, я очень быст-ро научусь. Тебе не надо беспокоиться, что ты разобьешь мне сердце или что я создам те-бе трудности.

- Зачем, Нада, зачем?

- Это долгая история, Бернар, но мне надо знать любовь и я не буду в этом малень-кой девочкой.

Он нервно дернулся.

- Ты добрый и внимательный, мне это нравится, - сказала Нада. - Давай станем лю-бовниками, а когда будет надо, я упорхну.

- Не смотри на меня, Нада. Я не могу выдержать, когда ты на меня смотришь. Не жми на меня так...

Она рванулась от него.

- Думаю, я приму душ, - сказала она, уходя.

- Нада!

- Да?

- У Отманов вечером официальный обед в индийском посольстве. Их не будет до-поздна.

- Я знаю, - сказала она. - Я сегодня очень много играла с детьми. Они будут спать как убитые.

- Принимай свой душ. Дверь в мою комнату будет открыта.

Он целовал ее тело и не мог остановиться.

- Ты милый, - сказала Нада. - Было совсем не так больно, как я думала. Какая же у меня была дурацкая жизнь, что надо было душить такое чудесное. Бернар, ты милый. Ты очень чуткий.

- Это ты, Нада. Как же ты стала такой свободной, такой... такой простой.

- Теперь я буду еще свободнее. И ты можешь попробовать все, всему научить меня. Я хочу всего этого. Дай мне знать, какие места возбуждают тебя, и как тебя возбудить. Я хочу все это делать. Я хочу съесть тебя живьем.

- О да, Нада... да, да, да.

- Входи, Нада, садись, - сказал Хамди Отман.

- Да, сэр.

- Ты вся сияла этот последний месяц, - сказал он, открывая свою коробку с сигарами и приступая к ритуалу обрезания, увлажнения, разминания, зажигания.

- Я очень счастлива с детьми, - сказала она.

- Только с детьми?

Она взглянула в его худое жизнелюбивое лицо, его искрящиеся глаза, чуточку жес-токие, чуточку напряженные.

- Жизнь здесь куда добрее, чем в Акбат-Джабаре. Надеюсь, что и работала я подо-бающе.

- Дети тебя обожают, ты знаешь. Не снимешь ли ты свой платок?

- У меня не так много волос.

- Тебя это беспокоит?

- О нет, но когда люди на меня смотрят, они, кажется, испытывают неловкость.

- Ну так что, снимешь?