Хаджи

Я никак не могу оправиться от ужаса, испытанного при виде их зачетных церемо-ний, исполняемых перед родителями. После демонстрации "воинской удали" и личной храбрости церемония заканчивалась откусыванием голов змеям. У них с подбородков ка-пала кровь, а они жарили мертвых животных для победного праздника. В других школах детей заставляли душить щенков и пить их кровь.

Меня настолько охватило отчаяние от отъезда Омара и от моей собственной несво-боды, что я мало думал о Наде. А ей уже было двадцать лет, она находилась за гранью то-го возраста, когда большинство девушек выходит замуж. Агарь воспринимала это как не-счастье, ведь незамужние и бездетные дочери считались семейным позором.

Нада была очень красива, многие юноши ее возраста и вдовцы постарше добивались ее, но Ибрагим всем давал от ворот поворот. На их пыл он отвечал, что Нада должным об-разом выйдет замуж за человека с положением, но не раньше, чем все мы вернемся в Табу. Неужели он на самом деле верил в это? Во всяком случае, было совершенно ясно, что ему не хочется ее отпускать.

Федаины зазывали к себе девушек, и Нада начала склоняться к ним. Это было бы серьезнейшим разрывом с традицией, влекущим за собой конфликт между отцами и до-черьми. Я всегда считал себя ответственным за Наду и решил, что лучше бы мне позабо-титься о ней более тщательно.

* * *

Мы с ней поднялись на Гору Соблазна, как делали уже много раз. Жалко, что отец не позволяет ей ходить в школу для девочек. Она была бы очень способной ученицей, спо-собнее даже некоторых ребят. Все это было страшно несправедливо, ведь у нее полно сво-бодного времени.

У федаинов Нада становилась все активнее. Она примкнула к другим девушкам в возрасте от шестнадцати до двадцати лет, вышедшим из-под власти отцов. Они ходили слушать секретные лекции учителей, Братства и этих психованных маргиналов - комму-нистов.

Я собирался сурово ее предостеречь, но чем больше об этом думал, тем больше мне казалось, что лучше ее переубедить. Едва я начал, она сказала:

- Не хлопочи, Ишмаель. Я уже приняла присягу, - ошеломила она меня. - Теперь я дочь революции. Моя группа называется "Маленькие птички". Я - Соловей. Знаешь, по-чему? Кроме тебя, только они слышали, как я пою.

- Опасно слишком втягиваться в это дело.

- Мне все равно, - кратко ответила она.

- Ну, отцу-то не все равно.

- Отцу? А отцу есть до меня дело?

- Ну конечно.

- Многие чудесные парни пытались за мной ухаживать. Он их всех разогнал.

- Только лишь из-за нашего положения.

- Отцу нужно, чтобы я хранила его честь, вот и все, - сказала Нада. - И вообще, мне все равно, что ему нужно.

- Что ты имеешь в виду, что тебе все равно, что ему нужно?

- Только то, что сказала.

Конечно, я знал, что Нада с перчиком, но она редко это показывала. Может быть, только один я и знал, какой у нее огонь внутри. Ну, может быть, еще Сабри немножко. Находясь дома среди женщин, она едва роняла слово и всегда не жалуясь делала свою ра-боту.

- Надо это обсудить серьезно, - сказал я как можно мужественнее. - С этой компа-нией не попала бы ты в беду.

- Я всегда тебя выслушаю, Ишмаель, но я решилась кое на что.

- А именно?

- Может быть, мы никогда не выберемся из этого места.

Мы помолчали.

- Положение огорчительное, - сказал я наконец. - Но не делай глупостей.

- Я знаю, как ты думаешь о федаинах, но это первые, кто обращается со мной как с равным человеческим существом, как с личностью с собственной гордостью и достоинст-вом. И вот я их соловей, а Хала - их голубка, Сана - синяя птица. Нам никто не говорил до сих пор ничего подобного. Мы все поем вместе. Рассказываем всякие истории. Смеем-ся. Ребята узнают, что они не собаки и скоро станут мужчинами.

- О, я-то видел их мужество, - сказал я не совсем честно. - Перед тем, как выехать в рейд, они разъезжают в открытых грузовиках и расстреливают в воздух свои боеприпасы, чтобы подбодрить себя. К тому времени, как они добираются до израильской границы, они бросают свои винтовки и убегают в другой лагерь.

- Время покажет, проявят ли они храбрость. Кто по-твоему выведет нас из Акбат-Джабара? Отец? Он стареет у нас на глазах. Нет, Ишмаель, нас освободят только федаины. Они вернут нас в родные места.

- Какие места? Кто мы по-твоему?

- Палестинцы - самые образованные, самые умные в арабском мире...

- Дерьмо! Каждый образованный палестинец с парой долларов в кармане давным давно бросил нас и сбежал. Посмотри-ка вниз, Нада, что ты видишь? Гордых и достойных людей?

- Вот как раз поэтому мы и должны повернуться к федаинам.

Я зажал уши руками. Нада взволнованно смотрела мне в глаза. Я успокоился и слег-ка потряс ее за плечи.