Хаджи

Фавзи Кабир-эфенди откинулся на высокой кушетке в романском стиле в перестро-енном эллинге в Цолликоне, роскошном предместье Цюриха. Четыре ступеньки вели от этого "императорского трона" вниз к циновкам в круглой комнате, обставленной вокруг зеркалами и освещенной для попойки.

Пальцы императора лежали на кнопках пультов управления. Он мог включить раз-личную музыку, от атональностей Хиндемита и Бартока, пронзительного Стравинского, возвышенного Бетховена, приглушенного Моцарта, ударов "Болеро", Вагнеровских крыльев Валгаллы, горячего или холодного джаза и сентиментальных французских лю-бовных песенок до знакомых восхитительных завываний Востока.

Рядом большой пульт приводил в действие безграничный набор световых эффектов, от почти двух сотен комбинаций маленьких мелькающих кружащихся пятнышек до вне-запных вспышек молнии.

Еще один набор кнопок позволял спустить на пирующих обилие специальных эф-фектов: тропические туманы с одуряющими ароматами, масло для скользкости, дым, жи-вых змей, лепестки роз, голубей, а когда все это действовало, он мог спустить с потолка еще трапеции или канаты, по которым соскальзывали вниз карлики.

Наконец, последний пульт поворачивал кушетку императора так, чтобы он мог ви-деть любую часть комнаты внизу, поднимать и опускать кушетку почти так же, как под-нимают автомобиль при ремонте.

Были и другие комнаты: щедро обставленные бар и буфет; теплый бассейн с водопа-дом; гардеробная комната, наполненная костюмами от греческой тоги до краг, шкур жи-вотных, со всеми видами игрушек и полным ассортиментом кнутов, цепей, масок, имита-ций половых членов, устройств для пыток. Полным был и набор наркотиков: первосорт-ный ливанский гашиш, героин, чистый кокаин, расслабляющие вещества, взбадривающие таблетки.

Помещение оборудовала бригада лучших на континенте киносъемочных техников и декораторов, и обошлось это в чуть больше двух миллионов долларов.

Сам Фавзи Кабир редко спускался на циновки, а когда его посещали на тронном уровне, его соучастие было абстрактным, ибо он раздувался от обжорства, напичкивался наркотиками и становился недееспособен. Тем не менее его бездонное извращенное вооб-ражение требовало бесконечных игр и представлений. Его страсть причинять боль и уни-жение приносила ему дикие оргазмы восторга.

Проститутки Цюриха были ласковы, как сама страна, и в ограниченном числе. Эфенди предпочитал немцев и немок. Когда доходило до оргии, они были бесподобны. Урсула специально ездила в хорошо знакомые ей злачные места Мюнхена и добывала там актеров.

Около дюжины парочек заполняли матрацы, а их отражения в зеркалах невозможно было сосчитать. Время от времени играл струнный квартет, и чтец читал стихи. Мускули-стые мужчины, натертые маслом какао, и знойные девицы с осанкой пантеры исполняли поодиночке и вместе нечто удивительное. Темы менялись соответственно воображению Урсулы, нередко продолжаясь до сотни часов подряд, обычно заканчиваясь конкурсом на супермужчину или суперженщину. И победитель! О, победитель! Его ждал алмазный браслет, золотые часы, автомобиль.

Мюнхенских шлюх тянули к арабам как магнитом. Не только высокие и могущест-венные властелины ислама требовали обслуживания, ведь арабы обычно путешествовали с огромными свитами, так что нужно было дойти и до самых нижних слуг. Деньги вперед, не торгуясь. Шлюхи и сводники заслуживали своих денег, ведь нередко обращались с ни-ми грубо, с налетом жестокости.

Урсула убедила Кабира, что если уж ему так надо отведать подобных зрелищ, то ему не удастся беречь свой бумажник. Парочки, еда, перевозки, жилье, питье, костюмы, нар-котики, ремонт комнаты, сольные исполнители, подарки, - все это может вогнать вече-ринку в сотню тысяч долларов.

Этой ночью актеры собирались встречать уже третью зарю, а эфенди достиг полного изнеможения. Прежде чем свернуться в тяжело дышащий комок, он был на пьянке, среди качающихся лиц и тел, гроздьев сочного пурпурного винограда, мочился со своего трона, опрокидывал галлоновые жестянки с краской для тел, пока не свалился, перепиливаемый бушующей в его теле борьбой между снотворными таблетками и кокаином.

Урсула взобралась к его кушетке, на которой он сейчас лежал, издавая бессвязные стоны, и вскрыла ампулу под его носом. Он дернулся и что-то пробормотал, показывая признаки сознания, поднялся на четвереньки, его брюхо едва не касалось пола, ...и его вы-рвало.

- Проснись, Фавзи! - воскликнула она, перекрывая грохот музыки и сумасшедшие вспышки света.

Он пробормотал неразборчивую жалобу, и его снова вырвало. Урсула сунула ему под нос еще одну ампулу с аммиаком и плеснула на него ледяной водой.

Он взглянул на нее снизу вверх, исходя каплями пота, глаза его катались, как под-шипниковые шарики на полированном полу, и упал лицом вниз. Она крепко шлепнула его по заднице.

- Проснись!

Несколько пирующих в карнавальных масках, столпившиеся у ступенек, завыли от восторга.

- Мерзкая шлюха, оставь меня в покое!