Хаджи

- Я еще не кончил, потому что надо еще сказать о самом худшем. Мы живем в раю по сравнению с лагерями в Полосе Газы, находящимися под контролем всемогущих египтян. Знаете ли вы, что значит для беженца получить разрешение на поездку из Газы в Египет? Сначала надо дать взятку полудюжине чиновников, чтобы получить документы. За-тем на границе надо заплатить непомерный таможенный налог или оставить египтянам все ваши пожитки. Наших мальчиков среди ночи вытаскивают из лагерей и заставляют служить в египетской армии, обучают в ужасных условиях и бросают в бой совсем непод-готовленными. Мы даже не можем представить себе, сколько наших людей брошено в тюрьмы и замучено насмерть. Каждый день больше ста человек умирают от туберкулеза, дизентерии, тифа или холеры. А что произошло, когда мы попытались организовать бе-женцев в Газе? Иерусалимский муфтий по египетскому приказу заслал туда своих убийц. Если человека бросили в тюрьму, его жена, дочери, сестры и мать ждут прихода египет-ских солдат, которые их обесчестят и изнасилуют!

- Чарльз Маан лжет!

- Смерть Чарльзу Маану!

Кресла, едва закрепленные на месте, стали швырять в сторону сцены.

- Ага! Вот и собаки Абдаллы! В точности по сигналу!

С самодельными дубинками, спрятанными под одеждой, приблизились Мстители-леопарды, но уже началось столпотворение и масса людей бросилась к выходу.

В этот момент мой отец, бессмертный хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби, вы-тащил Чарльза Маана с трибуны, взошел на нее, достал огромный пистолет и выстрелил в воздух перед микрофоном. Звук был как от залпа десятка орудий, и эхо от него, отразив-шись от каменных стен, едва не пробило наши барабанные перепонки. Все машинально попрятались кто за что.

- Любезнейше удалите предателей, и мы продолжим, - сказал он успокоительным тоном. Его приказ не выполнили, пока он не выстрелил еще несколько раз. - Пожалуйста, братья мои, мы еще не закончили наши дела. Это демократический съезд. Вернитесь на свои места.

Последний выстрел заставил всех шмыгнуть на свое место, и порядок был восста-новлен.

- Мы совершили грех! - сказал отец. - После четырнадцати веков ненависти мы в конце концов намеренно, расчетливо и высокомерно, приняли войну, которую, как мы по-лагали, не могли бы проиграть. Мы не защищали нашу землю!

...Никто из нас не был совсем ослеплен ярким светом гостеприимства арабских ли-деров, и это вдвойне относится к нашим братьям на Западном Береге.

- Кайф, - сказал отец, смягчая голос. - Для нас слово глубокого смысла. Оно означа-ет ничего не делать, ничего не говорить, ни о чем не думать. Мы обманываем себя, говоря, что кайф - это совершенная форма терпения; по-настоящему кайф - это философия наме-ренного бездействия, полусонного существования, не выходящего за пределы личной фантазии. Мы погружаемся в кайф, полубессознательное состояние, чтобы облегчить ре-альность нашего страдания. Мы - люди, запертые в своем собственном сознании. А клю-чи перед вами. Мы потерпели неудачу в испытании войной, но смеем ли мы потерпеть не-удачу снова? Говорили, что нет надобности учить наших детей, их жизнь научит. Можете ли вы сказать, чему учит жизнь наших детей?

Хаджи Ибрагим завладел тишиной и держал ее в своих руках. Я никогда не слышал, чтобы он так говорил. Должно быть, это умение пришло от многих часов размышлений, и слушатели смотрели на сцену, как будто они слушали пророка.

- В нашем вымышленном мире нам нравилось видеть себя такими высокими, что тысяча лестниц не достанет до нашей головы. Мы считаем себя благородными людьми, скорее умрем от голода, чем станем просить о помощи... нашей левой руке не нужна наша правая рука... лучше умереть с честью, чем жить в унижении. Нам хотелось думать, что голова без гордости заслуживает отсечения. Если мы верим во все это, то почему же мы принимаем жизнь как паршивые собаки в этих проклятых лагерях?

Наше время кайфа кончилось, братья мои. Мы должны перейти бурную реку. Мы больше не можем доверять свою судьбу ворюгам, которые бросили и надули нас. Мы не можем убаюкиваться лживой музыкой мести. Мы должны набраться мужества сознаться, что совершили ужасную ошибку. Только это отопрет те ящики, в которые мы сами себя заперли, и позволит нам ступить на ту дорогу, что поведет нас обратно к нашим домам и землям. Иначе нам придется еще десятилетиями довольствоваться лживыми обещаниями, наши бороды станут белеть, а наши животы и умы - протухать, и даже стервятники не за-хотят подобрать наши кости...