КГБ. Последний аргумент

Хотя вряд ли. Это место не могло навевать ему, подрядному глашатаю большевиков, так презираемую всеми ратоборцами-максималистами сентиментальность.

В 1793 году на Пляс де ла Конкорд в очередной раз была доказана действенность самого совершенного и гуманного орудия Великой французской революции – гильотины. Протеже большого человеколюба, врача по профессии, Жозефа Гийотена, она лёгким дуновением ветерка снесла голову жены Людовика XVI, королевы Франции Марии Антуанетты… Стоп! Опять в башку лезет всякая чертовщина… Гильотина, кровь, головы… Когда, чёрт побери, оставят меня в покое эти обезглавленные бомжи, дело «ВУРДАЛАКИ»?! Ведь более десяти лет минуло с тех пор, и на́ тебе – даже в Париже они меня достали! А всё потому, что я с детства не привык оставлять какое-то начатое дело на полпути… Чёрт бы побрал эти домостроевские замашки!

«Забудь о “ВУРДАЛАКАХ”, выкинь их из головы, – говорю я себе, – ты же – в Париже… Где эти обезглавленные бомжи и где ты?! Они – остались в прошлом, а вы исполнили, наконец, семейную мечту и прибыли в город, о котором Эрнест Хемингуэй так великолепно отозвался, назвав его “праздником, который всегда с тобой”, ну, так и празднуй, чёрт возьми, времени-то судьбой не так уж много отмерено!»

Чтобы переключить своё внимание на что-то более приятное – себя надо уметь обманывать! – мы входим в подвернувшуюся таверну, заказываем экзотический продукт даже для наших новоявленных олигархов и начинаем священнодействовать над мидиями по-провансальски, которые нам подают в эмалированных кастрюльках, горячих, как пламя всеочищающего ада, из которых они, мидии, торчат, раскрывши свое лоно…

Если французская «наружка» наблюдает, облизываясь от зависти, как мы поглощаем мидии, то она нам, конечно, этого не простит – какую-нибудь каверзу устроит непременно… И будет права, отомстив за устроенный нами сеанс садомазохизма…

Так, прочь из таверны!

Мы входим в какую-то анфиладу магазинчиков, торгующих антиквариатом, всякими дорогими безделушками, ранее принадлежавшими французским королям, их вассалам и завоёванным ими нациям и народам. Содержимое каждой лавчонки убеждает нас, что на долю каждого туриста, приезжающего в Париж, ещё достаточно нераскрытых тайн. Это ощущение усиливается, когда мы натыкаемся на галерею, где свободно – были бы деньги! – можно приобрести полотна всемирно известных художников: Эдуара Мане, Поля Сезанна, Ван Гога, Гогена и обожаемого Татьяной Тулуз-Лотрека. Подлинники! Увы, на мои командировочные можно приобрести разве что запах этих картин.

Кстати, о запахах. Вчера у магазина «Самаритэн» какие-то отвязные коммерсанты, парень и девица, приняв нас за американцев, пытались всучить нам запаянные консервные банки, наподобие пивных, по пять франков за штуку. Уверяли, что в банки закатан, ни много ни мало, – воздух Елисейских Полей. На банках по-английски были исполнены надписи: «весенний воздух», «осенний воздух», «утренняя свежесть», «вечерний бриз» и так далее.

Мы, не сговариваясь, замедлили шаг. Развязная пара оценила наш поступок со своей, с коммерческой колокольни. Я же просто искал подходящие слова, чтобы изящно, не по-американски, ответить на их притязания.

«Простите, – наконец нашёлся я. – Воздух с Елисейских Полей – это прекрасно, но мы ищем консервированные экскременты апостола Петра!»

…Двигаясь мимо лавчонок, сплошь увешанных картинами мастеров разных эпох, от классицизма до постимпрессионизма, замечаем какие-то странные статуэтки, подсвечники и настольные лампы. Они вносят некоторый диссонанс в интерьер галереи и не могут не привлечь нашего внимания.

Подходим к прилавку и начинаем их рассматривать. Боже праведный, да это же настоящая кунсткамера, но как оформлена! Шокированные, мы молча смотрим друг на друга. Все выставленные на продажу предметы домашнего интерьера имеют заполненные жидкостью прозрачные полости, в которых находятся… человеческие головы. Прямо наваждение какое-то! Я от них бежал с Пляс де ла Конкорд, и вдруг… С чем боролся, на то и напоролся!

Тут голов, отделённых от туловища, целая коллекция: негритянские – цвета зрелого баклажана, с курчавыми волосами, расплющенными носами и коровьими губами. Самурайские – жёлтые, с тремя волосинами вместо бороды и хищным прищуром щёлочек вместо глаз. На лбу у одной такой головы замечаю каллиграфически исполненный красный иероглиф. Славянские – бородатые, разухабистые, испитые хари. Встретишь такую в ночи – враз обделаешься от избытка чувств…

Татьяна – человек понятливый, она знает, какие ассоциации у меня могут вызвать эти головы, ведь я ей рассказывал о столичных вурдалаках. И она помогает мне взять в узду нервы.

– Спокойно, Лёня, – ласково поглаживая меня по руке, говорит она, – больше юмора, ты же в Париже! Это всего лишь кукольные головы, надо к ним прицениться: Новый год на носу, тебя коллеги просили позаботиться о подарках, так что – вперёд!