Кэш

На следующий день без нескольких минут три Олег Николаевич подъехал к ресторану «Суши весла». С собой у него был кожаный кейс, в нём — пятьсот тысяч долларов, пятьдесят пачек стодолларовых купюр в банковских бандеролях, почти всё содержимое его домашнего сейфа. У него и мысли не возникло кинуть Федю Кривого, было только одно желание — поскорее отдать деньги и постараться стереть из памяти это страшную историю, в которую он был втянут стечением обстоятельств.

Желтая дорожная разметка перед рестораном означала, что здесь разрешена только короткая остановка. Машины высаживали посетителей и сразу отъезжали на ближайшую парковку. Если кто-то задерживался, его вежливо спроваживали швейцар и охранник. Но на этот раз вся проезжая часть перед рестораном была заставлена машинами, которые вроде бы и не собирались никуда уезжать. Стоял милицейский «рафик» с надписью на борту «Главное управление МВД», черная «Волга» с госномерами и тремя антеннами. И тут же синий «фольксваген», показавшийся почему-то знакомым. Какие-то люди в штатском молча стояли у входа, не похожие на посетителей этого дорогого ресторана.

— Заберешь меня минут через десять, — бросил Михеев Николаю Степановичу и вылез из «мерседеса». Дорогу ему преградил швейцар:

— Извините, господин, сейчас нельзя.

— В чем дело? — возмутился Олег Николаевич. — У меня на три назначена важная деловая встреча.

Один из штатских, наблюдавших за входом, повернулся к нему:

— Не состоится у вас деловая встреча, Михеев. Вернее, состоится, но не сейчас и не здесь.

— Михаил Юрьевич, вы? — удивился Олег Николаевич. — Почему не состоится?

— Сейчас увидите, — пообещал Панкратов.

В холле ресторана произошло движение, швейцар суетливо распахнул двери, вышел рослый лысоватый штатский, за ним два омоновца вывели закованного в наручники маленького жилистого человека с голым черепом, в черном сюртуке и с галстуком-бабочкой. Это был Федя Кривой. Омоновцы бесцеремонно засунули его в «рафик», погрузились сами, машина уехала. Рослый штатский закурил и обратился к Панкратову:

— Одно дело сделано. Где наш живой труп?

— Сейчас должен подъехать. Сами знаете, какой трафик. Да вон, подъехал.

К ресторану подкатила лиловая двухдверная «мазда» с женщиной за рулем, из неё вышел какой-то человек и подошел к ресторану. Олег Николаевич посмотрел на него и почувствовал, что у него предательски ослабли ноги.

Это был Гольцов.

Этого не могло быть. Это было невозможно, немыслимо, невероятно! Но это было. Это был он, Гольцов, в светлом костюме, в модных солнцезащитных очках.

Живой!

Он снял очки, за руку поздоровался с Панкратовым и рослым штатским и спросил Олега Николаевича:

— Вот мы и встретились, Олег Михеев. Ну, покажи, во сколько ты оценил мою жизнь?

— Это Михеев? — спросил штатский.

— Он самый, — подтвердил Панкратов. — Олег Николаевич Михеев.

— Старший следователь по особо важным делам Кравченко, — представился штатский. — Гражданин Михеев, вы задержаны.

— В чем меня обвиняют? — с трудом ворочая будто бы распухшим языком, спросил Олег Николаевич.

— Обвинение вам будет предъявлено в своё время. Вас подозревают в организации заказного убийства гражданина Гольцова.

— Как… Гольцова?! Он живой! Вот он, живой!

— Ему повезло. Но два человека убиты. Судья Фролова и временно не работающий Красильников. Им не повезло. Они оказались не в том месте и не в то время.

— Тебе, Олег, тоже не повезло, — словно бы даже с сочувствием сказал Гольцов. — Получил бы свои восемь лет, через четыре года вышел бы по УДО. И все дела. А так получишь лет двадцать. Или даже пожизненное.

Страшная боль обожгла грудину Олега Николаевича. Он обеими руками схватился за сердце и боком повалился на землю. Кейс выпал из его рук и от удара раскрылся. Пачки стодолларовых купюр рассыпались по асфальту.

Кэш.

Обмякшее тело Михеева погрузили в черную «Волгу». Кравченко приказал водителю:

— Включай сирену! В Склиф!

Панкратов и Гольцов проводили взглядом сорвавшуюся с места машину.

Панкратов спросил:

— Так что это было, Георгий? Там, в Жулебино?

— Нелепость, — неохотно отозвался Гольцов. — Я дал Красильникову денег, велел снять номер в гостинице и в Жулебино не появляться. Он, видно, решил сэкономить. Или Фролова не захотела идти в гостиницу. Как же, судья, что о ней могут подумать? Парня жалко, вот кому действительно не повезло!

«Мазда» нетерпеливо посигналила, из неё высунулась Вера Павловна, жалобно спросила:

— Гоша, ты скоро? Здесь нельзя стоять, меня же оштрафуют!

Михаил Юрьевич, отпустите моего мужа! Ну, пожалуйста!

— Иду-иду, — отозвался Гольцов. — Вы приготовили инвойс?

Взял у Панкратова распечатку счёта, быстро просмотрел.

— Как я понимаю, никаких банковских переводов?

— Да, в этой части России пока ходят только наличные, — подтвердил Панкратов. — Не знаю, как будет дальше, но пока так.

— Вы забыли включить в счет свой гонорар.

— Не забыл. Видите ли, Георгий, сделать что-нибудь для России за деньги — это работа. Или служба. Патриотизм — это когда бесплатно. Вы немного очистили нашу жизнь. Как смогли. Я вам помог. Как смог. Не лишайте меня возможности уважать себя. Хоть чуть-чуть.