Кэш

Всё следующее утро Олег Николаевич пытался дозвониться до адвоката Горелова. Его мобильник не отвечал, офисный телефон отзывался рафинированным голосом референта Славы: «Извините, Василий Афанасьевич не может с вами побеседовать, оставьте сообщение после сигнала». Кричал в трубку, словно криком мог разрушить разделяющую их огромную московскую пустоту: «Это Михеев, свяжитесь со мной! Срочно!» Никакого эффекта. Пришлось ехать на улицу Правды.

Едва выйдя из лифта на восьмом этаже нового административного корпуса, в котором юридическая фирма «Горелов и партнеры» арендовала офис, Олег Николаевич понял, что происходит что-то необычное. Двери всех трех комнат офиса были открыты, какие-то работяги в синих фирменных комбинезонах выносили из кабинетов компьютеры и мониторы, грузили их на грузовую тележку на резиновом ходу. Олег Николаевич зашел в приемную. Здесь уже не было никакой оргтехники, референт Слава без особого интереса выдвигал ящики письменного стола и складывал в картонную коробку то, что заслуживало его внимания.

— Что у вас тут творится?

— Здравствуйте, Олег Николаевич, — ответил Слава. — Фирма «Горелов и партнеры» приказала долго жить. Вам не нужен молодой юрист с высшим образованием? Вежливый, исполнительный, не пьет, не курит, морально устойчив. Очень приятный молодой человек. Не нужен?

— Не болтай, — прервал Михеев. — Объясни толком.

— А вы ничего не знаете?

— Чего я не знаю?

— Вот странно. Об этом уже с месяц говорит вся Москва.

— В моей Москве заняты серьезными делами. О чем говорят в вашей Москве?

— Долог путь рассказа, краток путь показа, — меланхолично проговорил Слава, извлекая из кейса газету «Мой день», изрядно потрепанную на сгибах от частого употребления. — Почитайте. Вот эту заметку — «Нам пишут из Дегунина».

Сначала Олег Николаевич ничего не понял. Какая-то исправительная колония, какой-то подполковник Прокопенко, до которого новости доходят с большим опозданием. И лишь когда мелькнула фамилия Гольцова, кровь бросилась ему в лицо.

— Впечатляет? — полюбопытствовал Слава, с интересом наблюдая за Михеевым.

— Не мешай!

Олег Николаевич дважды прочитал заметку и с брезгливостью вернул газету референту.

— Дешевка. Ни одного доказательства. Горелов сделает из них отбивную!

— Вы думаете? — вежливо удивился Слава. — Тогда взгляните вот на эту заметку. Отчет о заседании мирового суда. «Умылся и пошел». Хорошее название, правда? Мне нравится.

— Невероятно! — вырвалось у Михеева. — Судья куплена или дура. Или то и другое. Решение не выдерживает никакой критики!

— Выдерживает. Мосгорсуд оставил его в силе.

— Невероятно! — повторил Михеев. — Интересы Горелова представлял Рубинштейн. Адвокат мэра. Он никогда не проигрывал ни одного дела!

— Времена меняются. Раньше не проигрывал. С чего-то нужно начинать. Про то, что мэр Лужков слегка зарвался, в вашей Москве тоже не говорят?

— Тогда я чего-то не понимаю, — признался Михеев. — Ты понимаешь? Так объясни мне, что произошло. Ты был на суде?

— Не отказал себе в удовольствии. Даже записал заседание на диктофон. Без разрешения судьи, разумеется. Но вы же меня не выдадите? Хотите послушать?

— Включай.

Слава поставил диктофон на журнальный стол для посетителей, подсоединил наушники.

— Развлекайтесь. Извините, что не могу предложить вам кофе, кофеварку уже унесли.

В наушниках прозвучало:

— Рассматривается иск о защите чести и достоинства. Истец — гражданин Горелов Василий Афанасьевич. Ответчики — редакция газеты «Мой день» и гражданин Прокопенко Иннокентий Иванович.

— Запись, конечно, не передает всех нюансов, но главное можно понять, — проговорил референт, заметив, что Михеев выключил диктофон и сидит над ним, набычив тяжелую голову. — Такие дела. Не повезло мне начать карьеру в хорошем месте. Я-то думал — «Горелов и партнеры», фирма. Член Общественной палаты, президентский резерв. Но когда члена Общественной палаты Федя Кривой при всех посылает на хуй, тут и начинаешь соображать, что к чему.

— Какой Федя Кривой? — не понял Олег Николаевич.

— Ритейлер. Сеть розничной торговли, типа «Пятерочки». Уважаемый господин Федор Илларионович Федотов. В девичестве Федя Кривой. Вроде бы даже вор в законе. Но точно не знаю, врать не буду. Фигура крупная в том социуме. Не Япончик и не Дед Хасан, но не намного меньше.

— Он был клиентом Горелова?

— Ну да, много лет.

— И он при всех послал Горелова? При всех — это при ком?

— При мне.

— А ты что?

— Я очень смутился.

Олег Николаевич только головой покачал:

— Ну и наглец же ты, парень!

— Почему наглец? — запротестовал Слава. — Я в самом деле очень смутился!

— Ладно, проехали, — буркнул Олег Николаевич. — Где сейчас Горелов?

— Дома, наверное. Зализывает раны. Дня три назад звонил из дома. О том, что за аренду офиса больше платить не будет. И чтобы мы выметались. Все уже вымелись, я последний.

— Куда? — спросил Николай Степанович, когда Михеев тяжело влез в машину.

— В Сокольники.

IV