Кэш

— Тоже загадка. Никаких дел в Перми у него не было. А если были, то я о них не знал. После лагеря он вел замкнутый образ жизни. Бывало, что в офисе не появлялся неделями. Это не всё, — продолжал Михеев. — С месяц назад, в годовщину его гибели, мы открыли на Ваганьковском кладбище его надгробье. Автор памятника — камнерез, некто Фрол, там его все знают. Пьянь, но очень талантливый. Позавчера он пришел ко мне и уверял, что разговаривал на могиле Гольцова с живым Гольцовым.

— Вы сами сказали — пьянь. Как ему верить?

— Я поверил. Почти. Он точно его описал. Клялся, что не мог ошибиться, потому что работал над памятником полгода и все время держал его образ в голове.

— Он пришел, чтобы рассказать вам об этом?

— Нет, тема возникла случайно. Он хотел, чтобы я заказал ему собственное надгробье.

— Серьезно? — удивился Панкратов. — Вы заказали?

— Я что, сумасшедший?

— Это всё?

— В общем, всё. Остальное мелочи, на уровне предчувствий. Вот, вдова не пришла на открытие памятника. Я сначала решил, что из-за наших отношений, они не были безоблачными. Но потом подумал: а если она знала, что Георгий жив?

— С родителями говорили? Они могли знать. Смерть сына для них удар, он не стал бы подвергать их такому потрясению.

— Он детдомовский. Отец погиб в Новочеркасске в 62-м году, когда расстреляли рабочих. Слышали про это?

— Что-то читал.

— Очень его эта история волновала. Он даже финансировал издание документальной книги про те события. Книга вышла в серии «Русские тайны». Называлась «Огонь на поражение». Не попадалась?

— Нет.

— Тогда Георгию было года два. Мать вскоре умерла, его отдали в детдом под Тверью. Это сейчас Тверь, а в те времена еще был Калинин.

Панкратов поднялся из кресла, сразу как бы потеряв свою грузность, постоял у окна, глядя, как мокрый снег покрывает крыши машин.

— Давайте определимся, — вернувшись к столу, предложил он. — Вы хотите, чтобы я нашел Гольцова, если он жив. Я вас правильно понял?

— Нет, — возразил Олег Николаевич. — Я хочу, чтобы вы установили, жив он или погиб. Абсолютно достоверно. От этого зависит, как мне вести бизнес.

— Если жив — что?

— Ничего. Он сам даст о себе знать.

— Вряд ли я смогу гарантировать абсолютную достоверность, — помедлив, заметил Панкратов.

— Вы сделает всё, что сможете. Этого достаточно. Мне рекомендовали вас как человека, который умеет работать.

— Не уверен, что мне стоит браться за это дело. Я предпочел бы чего попроще: защита от рейдеров, спор хозяйствующих субъектов. Сколько времени вы мне даете?

— Сколько понадобится. Я даже не спрашиваю, сколько стоит ваша работа.

— Можете спросить, я не делаю из этого тайны. Восемьсот долларов в день. Плюс накладные расходы.

— Какие?

— Мало ли. Разъезды, гостиницы. Может понадобиться наружное наблюдение или прослушка. Всё это не бесплатно. Прослушка только одного номера стоит тысячу долларов в день, наружка сто долларов в час на одного топтуна. А часто нужен не один. И не поторгуешься.

— Согласен, — решительно кивнул Олег Николаевич, достал из настенного сейфа три «котлеты» — десятитысячные пачки долларов в банковской упаковке и положил перед посетителем. — Аванс. Мы договорились?

— Вы умеете убеждать, — усмехнулся Панкратов и спрятал деньги в кейс.

Михеев взял с письменного стола тоненькую папку и протянул Панкратову:

— Здесь снимки Георгия и кое-какие материалы о нем. Что-то вроде объективки. Возможно, они вам помогут.

Попрощавшись с посетителем, посмотрел из окна, как Панкратов неторопливо выходит из офиса и садится в синий «фольксваген-пассат». Он был доволен, что уговорил его взяться за это дело. И одновременно ощущал некоторую неуверенность, как человек, вступающий на незнакомую землю. Кто его знает, какая гадюка может выползти из-под безобидной коряги!

III