Кесарево сечение

– Во-от. Система такая. Все дела делим на три части: интересные, неинтересные и непросмотренные. В начале две первых категории пустые, а все дела – в третьей. Рассматривая какое-нибудь новое дело, мы в конце всегда должны определить его в одну из первых двух категорий. А если не можем – сбрасываем обратно в непросмотренные. Изюминка в том, что выборка очередного дела осуществляется случайным образом. Другая изюминка в том, что на любом этапе, если интересных дел станет слишком много, мы отставляем все остальные в сторону, и вот эту интересную категорию снова разбиваем на три. И так далее. Постепенно образуется иерархия, и мы ее поддерживаем. Методика не зависит от того, по какому содержательному принципу идет рассмотрение. На самой вершине окажутся дела, интересные со всех точек зрения. Знаешь, Глеб, какое еще преимущество у этой методики?

– Нет, – тупо произнес я, пытаясь отыскать рациональное зерно в предъявленной горе слов.

– А вот какое. Мы сидим уже неделю, и Гиря нас не трогает. Но я не думаю, что он забыл о нашем существовании. Так вот, при необходимости, мы на любой стадии берем самую верхнюю категорию и смело идем на доклад. Это какой-никакой, но плод трудов. Что скажешь?

– Н-нда.., – только и сказал я.

Куропаткин как в воду глядел. Методику он предложил с утра, до обеда мы успели только заготовить шаблон базы данных, и сделать кое-какие программные прилады. Правда один отчет мы таки засунули в пресловутую графу "интересные" на самый верхний уровень – отчет по "Вавилову". Его я все равно должен был пристально изучить. А перед самым обедом позвонил Петр Янович и предложил явиться на доклад для изложения основных результатов.

– Но никаких результатов пока нет, – попытался отбиться я.

– Вот и доложите, почему нет. Заодно продумайте выводы из отсутствия результатов, и возможные последствия таковых. Неделю, понимаешь, сидят… После обеда – на ковер!

– Есть! – сказал я и скорчил рожу Куропаткину.

– А как там Куропаткин? Соответствует прямому назначению? – осведомился Гиря.

– Увиливает, – сказал я. – Методики выдумывает.

– Бери его к ногтю! – приказал он. – Смотри, какой ушлый! Что бы ни делать, лишь бы не работать…

– Есть!

– Теперь вот что.., – Гиря сделал паузу и пошуршал бумагами, – ты, говорят, по горам бегаешь?

– Иногда.

– В Гималаях бывал?

– Пару раз. Не очень высоко.

– Ну, и как там? Что носят?

– Вы в отпуск собрались, что ли?

– Хе-хе… Я-то?.. – Гиря повозился перед экраном. – Да так… Надо с тамошними ламами посовещаться.

"Интересно!", – подумал я, вспомнив разговор с братом Колей.

– Так, значит, прямо после обеда – ко мне, – подытожил Гиря, и не дожидаясь ответа, отключился.

Мы отправились в "Харчевню" и основательно пообедали, понимая, что Петру Яновичу что-то от нас нужно, и разговор может затянуться. Не думает же он, в самом деле, что за три неполных дня сидения в архиве можно что-то там расковырять. Значит, опять начнет бурдеть, палец воздвигать, про Гималаи расспрашивать… Зачем ему-то Гималаи понадобились?!

Когда мы с Васей вошли в кабинет, Гиря стоял у окна, засунув руки в карманы и покачиваясь с каблука на носок. Это означало, что шеф расслабился, но вовсе не означало, что он предложит нам сделать то же самое.

– Так, – сказал он, усаживаясь на место. – Явились? Садитесь. Как продвигается работа?

Судя по тону, каким это было сказано, я понял, что ничего конкретного Гиря от нас не ждет. Его волнуют свои проблемы, и он хочет, чтобы мы, поелику это возможно, натолкнули его на дельную мысль. В такой обстановке следовало делать заинтересованное лицо, живо реагировать на реплики и высказывать суждения. Я пихнул Куропаткина в бок, ибо последний с трудом сдерживал зевоту.

Это не укрылось от зоркого взгляда шефа:

– Вот ты, Василий, молодой, и ложишься спать поздно, – сварливо произнес он. – С девочками, там, то да се… А ведь я тебя уже ранее предупреждал, чтобы, значит, того… Я понятно излагаю?

– Виноват, Петр Янович! Больше не повторится.

– То есть, надо полагать, с девочками ты больше не гуляешь, и я заношу тебя в список женоненавистников. Теперь вас уже трое: ты, Сюняев и Кикнадзе… Мне-то плевать, что ты ночами не спишь, но при одном условии: если результат налицо. Но если его нет, я, как начальствующая фигура, обязан тебя стимулировать. А как? И вот начинается эта волынка с укреплением дисциплины. Так что ты уж не спи хотя бы в моем кабинете. Чтобы, значит, не обременять меня заботой о воспитательной работе. У меня и без нее забот полон рот!

Это была обычная преамбула. Петру Яновичу нужен был разгон, и он его взял.

– Ладно… Был бы Сюняев, а так – неинтересно. Значит так… Вот, Глеб вы там неделю сидите…

– Три дня, – Петр Янович.