Керенский

Началу операций предшествовала серьезная подготовка. На всех фронтах, где предполагались наступательные действия, русские войска имели численный перевес над противником не менее чем в полтора-два раза. Еще более заметным было превосходство в артиллерии. Начальник штаба Ставки генерал А. С. Лукомский писал об этом: "На успех надеялись вследствие сосредоточения на фронте значительной артиллерии и считали, что, может быть, при поддержке могущественного артиллерийского огня части пойдут вперед, а победа даст и все остальное". [223]Особенно крупные силы были стянуты на Юго-Западном фронте. Здесь на участке длиною в 70 километров было сосредоточено 42 пехотных и 9 кавалерийских дивизий против 22 дивизий противника. В составе русской артиллерии было около 1300 орудий, в то время как у немцев и австрийцев лишь 700. [224]

Проблема, однако, была не в количественных показателях. Войска стремительно теряли дисциплину. В прифронтовой полосе процветали насилие и мародерство. В полках шли бесконечные митинги, на которых решался вопрос, выполнять или нет приказы командования.

К этому времени вопрос о наступлении давно уже превратился из чисто военного в политический. Для тех, кого страшила нараставшая в стране анархия, наступление было последней надеждой на оздоровление армии и консолидацию общественных сил. По этой причине радикальные политические группы из числа противников Временного правительства были заинтересованы в том, чтобы наступление не состоялось или закончилось неудачей. В эти дни В. И. Ленин писал: "Наступление, при всех возможных исходах его с военной точки зрения, означает политически укрепление духа империализма, настроений империализма, увлечений империализмом, укрепление старого, не смененного, командного состава армии… укрепление основных позиций контрреволюции". [225]В такой ситуации судьба наступления решалась не только на фронте, но и за тысячи километров от него в глубоком тылу.

Для Керенского вопрос о наступлении носил особый характер. Успех или неудача должны были дать ответ, насколько правильным было все то, что он до сих пор делал в должности военного министра. Керенский хотел лично присутствовать при происходящем, а так как дела задержали его в столице, то первоначально намеченная дата была отодвинута на четыре дня. Только 16 июня в Тарнополе, где располагался штаб 7-й армии Юго-Западного фронта, Керенский подписал приказ о начале наступления. Обратим внимание на эту деталь: приказ подписывает не Верховный главнокомандующий, а военный министр. Это было нарушением всех существующих правил и военной субординации. Однако в быстро менявшейся обстановке тех дней никто не обратил на это должного внимания.

Наступление Юго-Западного фронта началось с мощной артиллерийской подготовки. На участке главного удара плотность русской артиллерии достигала 40 орудий на один километр. [226]Никогда прежде русская армия не располагала такой орудийной мощью. Артобстрел продолжался в течение двух дней, не прекращаясь ни днем ни ночью. В 10 часов утра 18 июня в бой пошла пехота. Атака была успешной. К полудню русские войска заняли первую линию окопов противника, а на отдельных участках — вторую и третью. За один этот день в плен было взято свыше десяти тысяч вражеских солдат и офицеров. Но и русские потери оказались велики. Убито было свыше двух с половиной тысяч человек, ранено около десяти тысяч.

Однако уже к вечеру первого дня наступление начало давать сбои. На отдельных участках фронта русские войска, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением противника, вынуждены были отойти на первоначальные позиции. На второй день стало ясно, что продвижение 7-й армии приостановилось. Командование фронта приняло решение перегруппировать силы, поддержав дополнительными подкреплениями натиск 11-й армии. Новая попытка наступления, предпринятая 23 июня, привела к тому, что после незначительного продвижения вперед 11-я армия тоже перешла к обороне.