Кентавр на распутье

Отсюда, из гаража, лифт не ходил. Чтобы попасть наверх, следовало сперва прогуляться пешком по двум нижним этажам, залитым уютным светом. В оборудованных закутках поджидали посетителей приветливые милашки, готовые направить по нужному адресу, а вокруг слонялись вооруженные братки – это не считая обычной охраны. Через такой заслон чужаку пробраться сложно. Но меня тут знали многие, некоторые даже приветствовали, молча вскидывая руку. Особый шик заключался в синхронности движений – это как бы подтверждало равенство.

К слову сказать, кое-кого из здешних знакомцев мне пришлось в свое время поколотить, чтоб «уважать себя заставить». Средство оказалось действенным: битые едва не полюбили меня и нахваливали перед приятелями куда больше, чем я заслуживал. Да ради бога – лишь бы другие не вязались! Впрочем, в этом здании можно не опасаться наездов. Всеми способами Аскольд поддерживал в Семье дисциплину и препятствовал стычкам среди своих. Тем более возбранялось задевать гостей.

В шикарной приемной Аскольда меня встретили две близняшки-метиски, Мила и Тина, улыбчивые, ухоженные, нарядные, точно куколки. Они и выглядели спортивно, несмотря на изящные пропорции, а вдобавок были выдрессированы на диво. Так что могли ошеломить даже серьезного бойца, не знай тот об этом сюрпризе. Их преданность шефу подкреплялась почти родственными с ним отношениями, а ревность исключалась собственной близостью. К тому же главарь никогда не скаредничал с подружками – чтобы их не перекупили на стороне.

С десяток минут мне пришлось обождать – как же без этого? Но в такую игру мы играли не первый раз, и Аскольд знал, что более четверти часа терпеть не стану, если только он сам не выйдет и не объяснит задержку. И после недолгой трепотни с двойняшками (паршивки и на сей раз не сболтнули лишнего) меня допустили в кабинет.

Обстановка тут была на зависть, хотя без излишеств. Сквозь закрытые жалюзи проникал бледный свет. На столе, за которым устроился главарь, рядом с широким монитором, приткнулся поднос с пузатой бутылью, парой хрустальных рюмок и неизменными солеными орешками. В сторонке, у стены, притулился полированный шкаф, где даже имелась полка с книгами, в основном дареными. Насколько я знал, любимыми томами Аскольда, которые он иногда перечитывал, были «Наполеон» Рабле и романы Ильфа и Петрова, связанные общим героем. Первая книга о прославленном властолюбце, впрочем неважно кончившем, вторая об обаятельном мошеннике, мечтавшем о легкой наживе, но от всего богатства сохранившем только орден Золотого Руна. Интересно, Аскольда не настораживает такое совпадение финалов?

Как и обычно, главарь был при полном параде, только мундир пока сбросил на спинку кресла.

– За скафандром пришел? – спросил он со всегдашней своей прохладной ухмылкой. – Тут такое дело, Шатун: накладка вышла.

– То есть?

До сих пор Аскольд меня не подводил – по крайней мере в делах.

– Я уж отправил его к тебе – катером. Не думал, что ты выберешься до обеда.

– По-моему, мы договаривались иначе. Или забыл?

– Ну, извини, промахнулся, – не стал оспаривать он. – Какой наложишь штраф?

– «Стрекозу» тоже услал?

– Естественно.

– Тогда реквизирую вторую, – решил я.

– На время расследования, да?

– Если выживет.

Аскольд хмыкнул. Ему не жаль было «стрекозы», но поторговаться – святое дело. Так и сколотил капиталец: зернышко к зернышку. Зато теперь может клевать их, пока не опустится сам собой с двадцать третьего этажа на первый. Эдакий амбарище!.. Хотя, если прорвет где, таким потоком главаря может вынести на улицу и дальше – до ближнего оврага.

– Что-нибудь прояснилось? – полюбопытствовал он. – Наверняка ж ты поплавал вчера по Океану.

Общаться со мной Аскольд предпочитал без свидетелей. Мало ли, чего я опять выкину, – придется реагировать. Вообще я стараюсь не нарываться, но кто поручится, что мне не попадет вожжа под хвост? Или что меня муха не укусит. (А я виноват, что они тут летают!)

– Немного, – ответил я. – Слухи, сплетни, статистика… Странная, однако.

– Мистика не проглядывает?

В его ухмылке что-то изменилось, будто возникла натужность. А ведь сейчас он не шутит!

– Это последнее, во что поверю, – ответил я. – Когда не останется других версий.

– Ну-ну, – сказал Аскольд небрежно. – Главное: не затяни следствие.

Я посмотрел на него внимательней, спросил:

– Ты в церкви-то давно не был? Или крестик у тебя для блезиру? Православие, чтоб ты знал, отвергает суеверия.

– Как и коммунисты, – хмыкнул он. – Правда, суеверия от этих заклинаний не исчезают. Может, и есть где корни?

– В психике, – ответил я. – Прежде всего. Слабые умы легче впадают в ересь. И крайности им больше свойственны.

– Ты что, тоже заделался верующим? – удивился Аскольд. – И куда подался: в христианство, мусельство, буддизм?

– По мне, так и все конфессии – ересь. Бледные подобия истины. Но большинству-то они годятся – всё лучше, чем безверие.

– Ты сказал: «прежде всего», – напомнил он. – Что еще?