Кэннон (ЛП)

Хендрикс уткнулся лицом мне между ног.

Член Хендрикса у меня во рту.

Хендрикс толкается во мне, когда поднимает мои руки над головой.

Жар пробегает по моему телу при мысли о том, что произошло между нами, и это вызывает у меня приступ клаустрофобии. Хендрикс что-то бормочет во сне, и когда крепче прижимает меня к себе, я вырываюсь из его объятий и практически бегу в ванную. Брызгая водой на лицо, я впадаю в панику. Я должна выпроводить отсюда Хендрикса, пока нас не застукали родители.

Я стою у раковины, глубоко вдыхаю и выдыхаю, и считаю до семи. Счастливое число семь, напоминаю я себе. Я считаю до семисот семидесяти семи, прежде чем достаточно успокаиваюсь, чтобы вернуться.

Хендрикс проснулся и сидит на краю кровати, уже в джинсах.

— Ты выскочила из постели, как летучая мышь из ада, — тихо говорит он, глядя на меня обвиняюще, и мне кажется, что вижу разочарование в его глазах.

— Мне нужно было пописать, — вру я. Я не знаю, что сказать. Я не продумала сценарий на следующее утро. Не должно быть неловкой ситуации на следующее утро, не с Хендриксом. Он не должен быть похож на какую-то случайную связь, на то, чтобы на следующий день опозориться и забыть о том, что когда-либо происходило, но именно так он смотрит на меня прямо сейчас. Мне кажется, он взирает на меня с сожалением в глазах, и я сжимаю челюсти, пытаясь подавить своё разочарование. — Тебе следует убраться отсюда, пока наши родители или кто-то ещё тебя не застукал.

Хендрикс встаёт, и я проглатываю комок в горле, когда он пересекает комнату и обнимает меня за талию.

— Или мы могли бы просто сказать «к чёрту всё» и сделать это снова.

Я хочу сказать «да». Я хочу отбросить всё в сторону — все свои тревоги и озабоченности по поводу того, что может случиться. Я хочу закрыть дверь и отгородиться от внешнего мира.

Но я этого не говорю. Я ничего не говорю, и Хендрикс тяжело выдыхает и пожимает плечами.

— Да, я так и думал. Послушай, не из-за чего переживать. Я улизну отсюда, и никто меня не поймает. В этом нет ничего страшного. Как будто этого никогда не было.

— Хендрикс, я… — начинаю я, но он уже у двери, приоткрывает её, и я затаиваю дыхание, наблюдая, как он высовывает голову за дверь, а затем исчезает. Я закрываю за ним дверь и опускаюсь обратно на кровать, когда в мой разум начинают закрадываться сомнения.

Как будто этого никогда не было.

***

— Я знаю, ты сказала по телефону, что тебе нездоровится, — говорит Грейс, держа в руках пакет с продуктами. — Итак, я принесла куриный суп и фильм и… Эй, ты не выглядишь больной. Боже мой, ты что, отшила меня?

Чёрт. Попалась.

Я бросаю взгляд вдоль коридора в направлении комнаты Хендрикса и его закрытой двери. Как только мы вернулись из дома наших родителей, после неловко долгой и молчаливой поездки сюда, я притворилась, что у меня болит голова, и заперлась в своей комнате, вяло просматривая Интернет и читая статьи в таблоидах о моих друзьях. Отстойно, я знаю.

Я должна поговорить с Хендриксом о том, что произошло. Но что мне сказать? Кажется, он не против вести себя так, будто ничего не случилось.

— Я не отшивала тебя, — вру я. — Вчера вечером мы ездили к маме.

— О, боже, — стонет Грейс. — Я стараюсь держаться подальше от этого места, насколько это возможно. Не говори больше ни слова. Я всё понимаю.

— Я просто устала, — говорю я, забирая у неё сумку, когда она заходит внутрь. — Где Брейди?

— Маме нужен спокойный вечер, — отвечает она. — В музее науки сегодня допоздна открыта выставка, и Роджер ведёт его на неё посмотреть. И я подумала, что для разнообразия могла бы зайти и поговорить с человеком, который не является малышом в реальной жизни.

— Ну, я не могу обещать, что разговор со мной будет сильно отличаться от разговора с Брейди.

— Ты бросишься на пол и будешь бессвязно кричать из-за того, что я порезала твои куриные наггетсы на кусочки размером с укус вместо того, чтобы позволить тебе попытаться проглотить их целиком? — спрашивает она.

Я смеюсь.

— На самом деле, я могу обещать, что этого не произойдёт. Но только потому, что ты принесла суп, а не куриные наггетсы, — я достаю контейнеры из пакета. — О, куриная тортилья из моего любимого мексиканского ресторана.

— Я самая лучшая сестра в мире, — перебивает Грейс, усаживаясь на барный стул напротив кухонной стойки.

— Да, — соглашаюсь я. Я открываю один из шкафчиков и достаю две миски, наливая суп из контейнеров в тарелки.

— Где Хендрикс? — спрашивает она, и моя рука соскальзывает. Куриный суп переливается через край одной из мисок.

— Чёрт, — говорю я, хватаясь за бумажное полотенце, чтобы вытереть это. — Я не знаю. Он, наверное, в своей комнате. Я его не видела. Имею в виду, я видела его вчера вечером. У мамы. Только за ужином. Но больше ничего.

Я чувствую, как моё лицо заливает жар, когда я говорю, мои слова звучат одновременно глупо и с чувством вины.

— Ты говоришь обо мне?