Кэннон (ЛП)

Я топаю по траве, всё больше раздражаясь на своего отца за то, что он сбросил эту маленькую сенсацию о моём вступлении в морскую пехоту. Я также злюсь на себя за то, что не сказал ей раньше. Я должен был просто собраться с духом и сказать ей.

— Эдди, да ладно, — кричу я. — Остановись и дай мне догнать тебя.

— Я не шучу, Хендрикс, — но она останавливается, потому что находится на краю участка, а дальше деревьев идти некуда, разве что вниз по оврагу.

— Эдди.

— Просто уходи, — она стоит спиной ко мне, скрестив руки на груди, и я, чёрт возьми, не могу просто развернуться и уйти.

Я подхожу к ней сзади, беру за запястье, хотя она пытается отмахнуться от меня, и разворачиваю её лицом к себе. Она смотрит вниз, на землю рядом с нами, на что угодно, только не на меня.

— Я собирался сказать тебе, Эдди, — говорю я. — Я просто… Чёрт, я не знал, как.

— Почему? — спрашивает она срывающимся голосом.

— Я… просто… не смог подобрать нужных слов, ясно? — говорю я. — Я продолжал искать подходящее время, но оно никогда не было подходящим.

— Семейный ужин был чертовски прекрасным времяпрепровождением, — произносит она. — Услышать это от твоего отца было просто потрясающе.

— Тебя не было, Эдди, — говорю я. — Ты была в туре и…

— Ты ненавидишь военных, — молвит она, качая головой. Она смотрит на меня с такой грустью и разочарованием, что боль внизу моего живота грозит прогрызть в нём зияющую дыру шириной в милю. — Почему?

Я всё ещё крепко сжимаю её запястье, и мне хочется схватить её за другую руку. Я не могу прикоснуться к ней, не желая её.

— Я не могу…

— Потому что ты ненавидишь меня ещё больше, — говорит она, стиснув зубы. Она смотрит на меня снизу-вверх, её глаза сверкают. — Так вот в чём дело, не так ли? Ты злишься на меня с тех пор, как мы отправились в путешествие, и ты ненавидишь меня по какой-то причине, но мне не говоришь, и ты собираешься вступить в морскую пехоту, и ты не можешь уйти. Ты просто не можешь. И ты, чёрт возьми, не можешь ум…

Я знаю, что она собирается сказать. Она собирается сказать «умереть». И я не позволю ей это произнести. Я прижимаюсь губами к её губам, целуя изо всех сил. Мне всего семнадцать, через несколько месяцев исполнится восемнадцать, так что у меня не должно быть потрясающих моментов. Может, я и молод, но я достаточно знаю о жизни, чтобы понять, когда какой-то момент отличается от всего остального, что когда-либо случалось раньше или, вероятно, когда-нибудь произойдёт в будущем.

Вот на что это похоже, когда я целую её.

Это слащаво и банально, как в каком-нибудь романтическом фильме, но я клянусь своей жизнью, что всё останавливается. Мир перестаёт вращаться вокруг своей оси, отстойные родители, лейбл звукозаписи, обожающие фанаты и глупые друзья отходят на второй план, и остаёмся только Эдди и я, и никто другой.

Я целую её так, как никогда никого раньше не целовал, и как будто знаю, что больше никогда никого не поцелую.

Когда я отстраняюсь от неё, то выдыхаю воздух, который задерживал, держа её лицо в своих ладонях. Её губы пухлые и припухшие, она говорит, задыхаясь:

— Не уходи.

***

Наши дни

— Тебе не кажется странным, что они так и не съехали с этого места? — спрашиваю я. Мы сидим в машине на подъездной дорожке, а дождь льёт на лобовое стекло, стекая по стеклу ручейками.

Эдди закатывает глаза.

— С чего бы это им? — она спрашивает. — Оно было оплачено моими контрактами на запись. Кто бы не захотел бесплатный особняк?

— Ты могла бы продать его, — говорю я ей, когда мы заходим внутрь. — Поговори со своим адвокатом.

Эдди пожимает плечами.

— Моя мать уже не так ужасна, как раньше, — произносит Эдди.

— Они подстроили так, что ты в итоге застряла со мной, — замечаю я.

— Точно, — говорит она. Эдди подмигивает мне, затем отворачивается и идёт вперёд по коридору, прежде чем я успеваю ответить. Значит, теперь ей нравится быть со мной? — Мама, — молвит Эдди. Злая Стерва приветствует её воздушными поцелуями в щёки, как будто мы в Париже, а не в грёбаном Нэшвилле, штат Теннесси. Она тоже делает движение, чтобы поцеловать меня в воздухе, но я поднимаю руку и качаю головой.

— Привет, Венди, — говорю я.

— Что ж, вы двое опаздываете, — вот и всё приветствие, которое я получаю, прежде чем она поворачивается с коктейлем в руке. На ней ярко-бирюзовый шёлковый брючный костюм и туфли на каблуках, как будто она устраивает званый ужин. — Мы уже в столовой.

— Мы? — спрашивает Эдди. — Ты не говорила нам, что будет кто-то, кроме семьи, — я слышу раздражение в её голосе и знаю, что она подумывает о том, чтобы уйти отсюда.

— О, не будь невежливой, Эдди, — произносит её мать.

Полковник встаёт, указывая на людей за столом, пожилую пару и парня примерно моего возраста. Парень встаёт с салфеткой в руке, и я вижу, как он разглядывает Эдди. Я решаю, что, если поймаю его за этим ещё раз, мне, очевидно, придётся убить его.

— Это Мартина и Рудольф Бентоны и их сын Тастин, — говорит Полковник.