Кенилворт

— Елизавета не успокоится, пока не увидит Эми, — сказал Лестер. — То ли у нее зародились подозрения, то ли Сассекс напомнил ей о прошении Тресилиана, то ли здесь замешан еще какой-нибудь тайный враг — не знаю. Но во время самых благосклонных разговоров, которые она ведет со мной, она часто возвращается к истории Эми Робсарт. Право, я думаю, что Эми — это раб в колеснице, помещенный туда моей злой судьбой, чтобы разбить и сокрушить мой триумф, когда он достигнет наивысшей точки. Придумай, Варни, как преодолеть эту неразрешимую трудность. Для того чтобы оттянуть эти проклятые празднества, я использовал каждый предлог, какой только мог выдвинуть, соблюдая хотя бы тень приличия, но сегодняшняя беседа поставила под угрозу все. Она заявила мне ласково, но решительно: «Мы больше не даем вам времени на приготовления, милорд, чтобы вы окончательно не разорились. В субботу девятого июля мы будем у вас в Кенилворте. Мы убедительно просим вас не забыть ни одного из намеченных гостей и наших приближенных и особенно эту ветреницу Эми Робсарт. Нам желательно взглянуть на женщину, которая могла отвергнуть поэтичного мистера Тресилиана ради вашего слуги Ричарда Варни». Послушай, Варни, призови на помощь всю свою изобретательность, которая так часто выручала нас; опасность, предсказанная моим гороскопом, сейчас нависла надо мной, — это так же верно, как то, что меня зовут Дадли.

— Нельзя ли каким-нибудь способом убедить миледи короткое время играть незаметную роль, на которую ее вынуждают обстоятельства? — спросил после некоторого колебания Варни.

— Как! Графиня назовется твоей женой? Это несовместимо ни с моей, ни с ее честью!

— Увы, милорд! Однако Елизавета считает ее именно моей женой; опровергнуть ее мнение — значит раскрыть все.

— Придумай что-нибудь другое, Варни, — воскликнул граф в величайшем волнении, — эта выдумка никуда не годится! Если даже соглашусь я, не согласится она. Говорю тебе, Варни, если ты сам не знаешь, что эта дочь захудалого дворянина из Девоншира не менее горда, чем сама королева Елизавета. Эми во многом уступчива, но там, где дело касается ее чести, у нее появляются и стойкость и характер, и действует она с быстротой молнии.

— Мы испытали это, милорд, иначе не оказались бы в таком положении. Но я не знаю, что можно еще предложить. Мне кажется, что за счастье сделаться вашей женой, подвергнув вас тем самым опасности, она должна что-то предпринять и отвратить эту опасность.

— Невозможно, — отозвался граф, махнув рукой, — я знаю: ни сила, ни мольбы не заставят ее принять твое имя хотя бы на час.

— Положение и впрямь трудное, — сухо сказал Варни и, не останавливаясь на этой теме, добавил: — Предположим, мы найдем кого-нибудь, кто мог бы сойти за нее. Такие штуки проделывались при дворах монархов не менее проницательных, чем королева Елизавета.

— Чистейшее безумие, Варни, — ответил граф. — Тресилиан тотчас же обнаружит обман, и разоблачение станет неизбежным.

— Тресилиана можно удалить от двора, — заметил непреклонный Варни,

— Каким способом?

— Есть много средств, с помощью которых такой вельможа, как вы, милорд, может убрать со сцены того, кто сует нос в ваши дела и, сопротивляясь вам, идет на большой риск.

— И речи не может быть о чем-либо подобном, Варни, — поспешно отозвался граф. — К тому же это ничем не поможет в данном случае. При дворе могут найтись многие другие, которые знают Эми; кроме того, в отсутствие Тресилиана сюда немедленно вызовут ее отца или кого-нибудь из друзей. Попробуй придумать что-нибудь еще.

— Милорд, не знаю, что вам сказать, — ответил Варни, — но, если бы я оказался в таком положении, я поскакал бы в Камнор-холл и заставил свою жену дать согласие на те меры, которые необходимы для нашего общего блага.

— Варни, я не могу принудить ее к участию в такой интриге: это слишком противоречит ее благородной натуре и слишком недостойная плата за ее любовь ко мне.

— Что ж, милорд, вы человек мудрый, благородный, искушенный в высоких романтических материях, которые уместны в Аркадии, как пишет ваш племянник сэр Филипп Сидней. А я, ваш покорный слуга, человек мира сего и счастлив тем, что знаю этот мир и пути его настолько хорошо, что могу быть полезным вашей милости. Одно я хотел бы знать: налагает ли этот счастливый союз больше обязательств на вас или на миледи, и у кого из вас есть больше оснований уступить и посчитаться с желаниями, интересами и безопасностью другого?

— Говорю тебе, Варни, все, что я мог предложить ей, она не только заслужила, но сторицей возместила своими достоинствами и красотой; ибо никогда еще высокое положение не предлагалось созданию, самой природой предназначенному, чтобы украсить его.