Кенелм Чилингли, его приключения и взгляды на жизнь

Готовой напасть на стрелка.

За столом у нее все от страха немели,

Не пили вина ни глотка.

В ее речах - рычанье собаки,

Когда птица вспорхнет перед ней.

Похож на тучу в вечернем мраке

Ее взгляд из-под властных бровей.

"Лорд Роналд, ответь, не в погоне ль за златом

Ты выбрал себе жену?"

"На Клайде сердца продаются богатым

Открой лишь пошире мошну!

Поверь, мне жена и без денег отрада:

Если б видел ее, как я,

Ты бы знал, что иных мне сокровищ не надо:

Всех краше супруга моя!"

Однажды речь заводит такую

Епископ пред королем:

"Граф Клайдский дал дьяволу власть большую,

Ведь кровь колдуньи в нем.

Невесту себе, урода и злюку,

Он привез из безбожной страны.

Превращается ночью она в гадюку,

На руке у ней - знак сатаны.

Но если шотландца упырь восточный

Неслыханно так обольстил,

Шотландец тот, без сомненья, порочный

И душу свою погубил.

Покончить бы вам с проклятым растеньем,

Пора его растоптать,

Причислить лен к церковным владеньям,

А корень огню предать!"

"Святой человек, - усмехнулся Иаков,

Речь твоя, как всегда, умна.

Но на пажитях церкви - богатство злаков,

Моя же нива бедна,

А рыцарь легко победит наважденье,

Коль жене не дано красоты.

Мы завтра вынесем наше решенье.

Приходи же с Книгой и ты!"

Часть III

Явился на суд королевский правый

Лорд Роналд с юной женой,

И все бароны, придя для забавы,

Затряслись, встретив взор колдовской.

И с Книгой своей был епископ бледен,

Как будто он камнем стал.

Один лишь король мог смотреть на леди,

Но голос его дрожал.

"Лорд Роналд, рыцаря без упрека

Достойна должна быть жена.

Привез ты ее из страны далекой.

Из какого же рода она?

Принесла она золото или поместье?

Соблазн, видать, был большой,

Раз отдал ты руку и сердце невесте,

Что видим мы пред собой!"

Ответила леди, гневом пылая,

И смеяться никто не дерзал:

"Когда бы отца моего назвала я,

Ты склонил бы колени, вассал!

Ни поместья, ни золота я не имела,

Ни румянца девичьей щеки,

Но и стар и млад, если б я овдовела,

Искал бы моей руки.

Нет людей, кто в душе не таит вожделенья

От небес, от земных друзей.

Избраннику сердца мечтаний свершенье

Дарю я с любовью моей.

Пусть каждый себе самому ответит,

Каких он жаждет утех,

А после мой взгляд бесстрашно встретит

И вспомнит заветный свой грех!"

И вспомнили все - и король и бароны,

Каких кто жаждал утех.

И каждый, чудовищем завороженный.

Увидел заветный свой грех.

Не упыря, а прекрасной девы

Узрел он лик пред собой.

А голос ее - в нем звучали напевы,

А не звериный вой.

И страстью к красавице все воспылали

И смертью Клайду грозят.

Мечи засверкали, и грянуло в зале:

"На ней буду я женат!"

Надвинулись черные волны тумана,

Темно стало в зале от них.

И стон предсмертный раздался нежданно,

Раздался и вскоре затих.

Когда же, мелькнув из-за туч размытых,

Лучи вновь упали в окно,

Епископ мертвый лежал на плитах,

На рясе алело пятно.

Лорд Роналд спокойно стоял возле тела

И вкладывал меч в ножны.

Нахмурясь, он молвил: "Окончено дело.

Исполнен обет жены!

На что мне теперь ее вниманье?

На что красота лица?

И, помня о тайном своем желанье,

Я вижу его, мертвеца.

Заветный грех мой была расплата.

Мне долго пришлось ее ждать.

Но смыто все кровью того, кто когда-то

Сжег мою невинную мать".

Лорд Роналд прошел невозбранно вдоль зала,

И каждый потупил взор.

Свободно вышел он из портала

И сгинул навек с тех пор.

А леди, вдову его, все восхваляли

Превыше красивейших дев.

Бароны, враждуя, ее осаждали,

Спасенье души презрев.

Дай боже, чтоб никогда вожделенье

Не сулило мне темных утех

И чтобы всегда мне внушал отвращенье

Мой заветный грех.

Когда Кенелм кончил читать, взгляд его упал на Тома, который повернулся к нему лицом, приоткрыв рот и пристально глядя вдаль. Щеки его побледнели, и он был исполнен ужаса и благоговения. Опомнившись, он попытался заговорить, улыбнуться, но не мог. Он быстро встал, отошел в тень темного вяза и прислонился к стволу.

- Что вы скажете об этой балладе? - спросил Кенелм.

- Она не лишена силы, - ответил поэт.

- Да, в своем роде.

Певец пристально посмотрел на Кенелма, потупил глаза и залился румянцем.

- Шотландцы - люди мыслящие. Шотландец, написавший эту балладу, может быть, вспоминал тот день, когда видел красоту на лице своего заветного греха, но, очевидно, его взор в конце концов исцелился от этого ослепления. Не пора ли нам двинуться дальше? Пойдем, Том!

Певец расстался с ними у ворот города, сказав:

- Я сожалею, что не могу больше увидеться с вами, так как ухожу на рассвете из Лакомба. Кстати, я забыл вам передать адрес, который вы просили.

Кенелм. Адрес той девочки... Я рад, что вы вспомнили о ней.

Певец опять пристально взглянул на Кенелма, на этот раз не опустив глаз. Но Кенелм смотрел на него так невозмутимо, спокойно, что его взгляд можно было бы назвать отсутствующим.

Несколько минут Кенелм и Том продолжали свой путь молча, затем Том прошептал:

- Не было ли у вас в мыслях поразить меня этими стихами вот сюда? - И он ударил себя в грудь.

- Стихи были написаны задолго до того, как я впервые увидел вас, Том. Но было бы неплохо, если бы они поражали всех нас. За вас я теперь не боюсь. Ведь правда, вы уже совсем другой человек?