Кенелм Чилингли, его приключения и взгляды на жизнь

- Прежде пел, - робко произнес Том и понурил голову. - Мне хотелось бы послушать, этого джентльмена.

- Но я только сейчас сочинил эти стихи и пока не могу положить их на мелодию, но запомнил их настолько, чтобы прочесть.

Певец помолчал, как бы собираясь с мыслями, а потом нежным, звучным голосом и с той чистотой произношения, которая отличала его, когда он читал или пел, прочел стихи, внося в свое исполнение такую трогательность и разнообразие, которых нельзя было бы уловить, ограничившись только их прочтением.

ЦВЕТОЧНИЦА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

На углу меж грязных лондонских домов,

Бледная девчушка летом и в морозы

Предлагает робко свой запас цветов:

Старикам - фиалки, юным девам - розы.

Не нужны фиалки,

Не нужны и розы,

Не до них прохожим:

Лондон - город прозы.

Этот слишком грустен, слишком весел тот.

У того - теплица, тот - с дырой в кармане.

А цветы живые видишь круглый год,

Для таких покупок часто нет желанья.

Выручка плохая:

Не продашь в морозы

Старикам - фиалки,

Юным девам - розы.

Когда поэт кончил, он не замолчал, ожидая одобрения, и не потупил скромно глаза, как это делают многие читающие свои произведения, но, ставя свое искусство гораздо выше, чем его слушатели, торопливо продолжал с некоторым унынием:

- Я с большим огорчением вижу, что мне лучше удаются этюды, чем стихи. Можете ли вы, - обратился он к Кенелму, - хотя бы понять, что я хочу сказать этими стихами?

Кенелм. - Вы понимаете, Том?

Том (шепотом). - Нет.

Кенелм. - Я полагаю, что в своей "Цветочнице" наш друг творил не поэзию вообще, но поэзию свою собственную, вовсе непохожую на ту, которая теперь в моде. Однако я толкую этот образ шире и под цветочницей понимаю символ подлинной истины или красоты, за которую, живя искусственной жизнью тесных улиц, мы в суете не успеваем заплатить даже пенни.

- Понимайте как хотите, - сказал певец, улыбаясь и вздыхая, - но я не выразил словами и половины того, что было у меня в мыслях, и так удачно, как это получилось у меня в альбоме.

- А-а! Каким же образом? - спросил Кенелм.

- Воплощение моей мысли, которое я хотел дать в этюде, - подразумевайте под этим поэзию и называйте как хотите, - не связано с одиночеством на перекрестке двух улиц - девочка стоит на зеленом холме, а город, этот хаос зданий, расстилается внизу, и, не заботясь о деньгах и прохожих, она играет сорванными цветами, бросает их к небу и следит за ними глазами.

- Хорошо, пробормотал Кенелм, - хорошо! - А потом после продолжительного молчания еще тише добавил: - Простите мне мое тогдашнее замечание о бифштексе. Но сознайтесь, что я прав в другом отношении: то, что вы называете этюдом с натуры, есть этюд вашей собственной мысли...

ГЛАВА X

Девочка с мячиком из цветов исчезла с пригорка. Спускаясь над улицами все ниже, розовые облака скоро растаяли на горизонте. Настала ночь, когда три путника вошли в город. Том упрашивал Кенелма зайти к дяде, обещая радушный прием, постель и ужин, но Кенелм отказался. Он был убежден, что для Тома будет лучше, если при первой встрече с родственником оставить его наедине, но предложил провести вместе весь следующий день и согласился утром зайти за Томом.

Расставшись с Томом у дома его дяди, Кенелм сказал певцу:

- Вы, вероятно, направляетесь в какой-нибудь отель; могу я составить вам компанию? Мы поужинаем вместе, и я с удовольствием послушаю ваши рассуждения о природе и поэзии.

- Я польщен вашим предложением, но у меня в городе есть друзья, у которых я обычно останавливаюсь, они ждут меня. Разве вы не заметили, что я переоделся? Здесь меня знают не как странствующего певца.

Кенелм взглянул на костюм певца и только теперь заметил в нем перемену. Костюм, как и прежний, был живописен в своем роде, но, в общем, такой, какой джентльмены самого высокого звания часто носят в деревне, - брюки до колен, все очень новое и добротное, вплоть до башмаков с квадратными носками, шнурками и пряжками.

- Я боюсь, - серьезно оказал Кенелм, - что перемена в вашем туалете означает близость тех хорошеньких девушек, о которых мы говорили при нашем первом свидании. Согласно дарвиновской теории естественного отбора, от красивых перьев часто зависит благосклонность Дженни Рен и вообще всех представительниц ее пола. Только, говорят, птицы с красивым оперением очень редко бывают певчими: несправедливо по отношению к соперникам сочетать в себе оба рода привлекательности.

Певец засмеялся.

- В доме моего друга есть только одна девушка - его племянница; она дурнушка, и ей всего тринадцать лет. Но для меня общество женщин, безобразных или миловидных - это все равно, совершенно необходимо. И мне пришлось обходиться без него так долго, что не могу даже выразить вам, как отрадно было отряхнуть, говоря фигурально, с моих мыслей дорожную пыль, как только я опять увидел вокруг себя...