Кельтские мифы

– Пусть тот, кто за Артура, будет с ним сегодня в Корнвахле, а кого не будет с ним – тот враг ему даже во время перемирия.

Все зашумели, и Хронабви проснулся.

Оказалось, что он три ночи и три дня проспал без просыпу на шкуре рыжего теленка.

Это и есть сон Хронабви. Но без книжки ни один бард и ни один сказитель не поведает его вам, потому что в нем слишком много разноцветной одежды и разномастных коней.

Часть III

Хозяйка источника

Король Артур в своем замке в Кайрхлеоне, что стоит на берегу реки Иск, мирно проводил время с Овайном, сыном Ириена, и Каноном, сыном Клидно, и Каем, сыном Канера, не говоря уж о Гвенхвивар, которая вместе со своими дамами обыкновенно вышивала возле окошка. Если вы спросите, был ли привратник у ворот Артурова дворца, то я скажу вам, что его не было. Вместо привратника гостей и случайных путников встречал Глевлвид Гавайлваур. Он почтительно приветствовал их, рассказывал об обычаях двора и препровождал кого в пиршественную залу, кого в приемный покой, кого в спальный.

Король Артур сидел посреди своего покоя в кресле из зеленого тростника, покрытого огненно-алым атласом. И такого же цвета подушка лежала у него под рукой.

– Если бы я не думал, что вы будете надо мной смеяться, – сказал Артур, – я бы поспал до обеда, а вы бы развлекались, рассказывая друг другу занятные истории. И пусть Кай принесет вам меда и мяса.

Король лег спать, а Канон, сын Клидно, попросил Кая принести обещанное Артуром.

– Я тоже хочу послушать, – возразил ему Кай.

– Ну нет, сначала исполни повеление Артура, а потом мы расскажем тебе самую лучшую из наших историй.

Кай отправился в кухню и вскоре вернулся с бутылью, и золотыми кубками, и еще несколькими вертелами, на которых было много жареного мяса. Все принялись за еду.

Подождав немного, Кай сказал:

– Теперь вы должны мне что-нибудь рассказать.

– Канон, – обратился к рыцарю Овайн, – твоя очередь рассказывать.

– Почему моя? – возразил Канон. – Ты старше и искуснее меня и больше видел необыкновенного в своей жизни. Ты и рассказывай.

– Нет, ты – первый, – настаивал Овайн. – Вспомни самое интересное.

Канон наконец согласился.

– Я был единственным сыном у матери и отца, но мне не сиделось на месте. Казалось, нет такого подвига, которого я не мог бы совершить. В конце концов, наскучив приключениями, доступными мне в наших владениях, я надел доспехи, взял в руки оружие и отправился в дальние страны. Рано ли, поздно ли, но я добрался до прекраснейшей на земле долины, где росли высокие деревья и текла река, а вдоль берега бежала тропинка, по которой я ехал до полудня, а потом до вечера, и когда долина осталась позади, то я увидел большой и богатый замок на берегу бурного потока.

Я подъехал поближе, а там стояли двое юношей в платье из золотого атласа, с золотыми обручами на золотых кудрях и с золотыми пряжками на башмаках. У обоих в руках было по луку из слоновой кости с тетивой из жил оленя и украшенные перьями стрелы из рога нарвала с золотыми наконечниками. Еще у них были ножи с золотыми лезвиями и рукоятями из рога нарвала, и они метали их в цель.

Неподалеку расположился еще не старый муж с аккуратно подстриженной бородой, в платье и плаще из золотистого атласа. Плащ у него был завязан на шее золотой лентой, и на ноги надеты башмаки из разноцветной кожи с золотыми пряжками.

Я тотчас подошел к нему с почтительным приветствием, и он ответил мне тем же, после чего повел меня в замок. Все, кто жил в замке, собрались в зале, и я увидел двадцать и четырех девиц, которые вышивали на атласе возле окна. Знаешь, Кай, самая дурнушка из них была прекраснее самой прекрасной девицы, которая когда-либо жила на острове Британия, и даже прекраснее самой Гвенхвивар, жены Артура, когда она, разодетая, появляется в церкви в день Рождества Христова или на Пасху.

Они встали при моем появлении. Шесть из них взяли под уздцы моего коня и сняли с меня доспехи. Еще шесть приняли от меня оружие и мыли и терли его, пока оно не заблестело. Еще шесть накрыли стол скатертью и принялись жарить мясо. Еще шесть сняли с меня пропитанные потом одежды и надели на меня другие – и рубаху, и дублет из доброго полотна, и плащ из желтого атласа с широкой золотой лентой поверху. Потом они положили на пол подушки, накрыли их красным полотном, и я сел.

Шесть девиц, что занимались моим конем, обиходили его лучше любого конюха в Британии. Потом они принесли серебряные чаши с водой и зеленые с белым полотняные полотенца, и я умылся с дороги.

Немного погодя тот муж, который привел меня в залу, сел за стол, я сел рядом с ним, а рядом со мной девицы, кроме тех, что стали нам прислуживать.

Стол был серебряный, скатерть из полотна, а вся посуда из золота, или из серебра, или из рога буйвола. Когда же нам принесли еду, клянусь тебе, Кай, много я ел разного мяса и много пил разных вин, но такого мяса и такого вина ни раньше, ни позже мне не доводилось пробовать.