Кейн (рассказы) (ЛП)

Элейн сняла трико и колготки. Ее кожа по-прежнему зудела. Будто в агонии превращения гусеницы. Смертельная агония прежней жизни. Гусеница ненавидит мотылька?

Она думала об Эллене.

Она думала о себе.

Любовь и ненависть.

На двери ее стенного шкафа располагалось зеркало в полный рост. Элейн вгляделась в свое отражение, лаская свои грудии промежность. Она приблизилась, прижалась к зеркалу, принявшись тереться об отражение. Заниматься любовью с самой собой.

Ненавидя.

Прижавшись к своему отражению, Элейн не могла не заметить на когда-то плоской груди тончайшие шрамы там, куда пластический хирург имплантировал силикон. Трогая искусственно созданное влагалище, Элейн не могла подавить воспоминания об операции по смене пола, осознание своей прежней мужской сущности.

В памяти — каждый миг. Удовольствия. Боли. Желания. Ярости. Ненависти. Ненависти к

себе.

Бытия Элленом.

Ее кулаки дубасили отражение, разбивая его на тысячу хрупких мгновений.

Кровь сочилась из кулаков, текла по рукам, образовывала на грудях и животе извилистые узоры.

Она лизнула свою кровь, и нашла ее приятной. Она пролилась за нее.

Сжав осколки зеркала, Элейн прошествовала к своей недописанной картине. Она встала перед изображениями в натуральную величину, любя и ненавидя то, что сотворила.

Ее кулаки двигались по холсту, полосуя его безумными узорами.

Возьми. Это мое тело. Данное мне.

Блэклайт приканчивал холодную пиццу с анчоусами и черными маслинами. Он обратил внимание на свои масляные руки, испачканные соусом, вытер их о джинсы. Пятна немного изменили свое положение. Он облизал татуированные костяшки.

Где-то шел дождь, поэтому под крышей старого склада монотонно темнело. Он наблюдал за Кейном. Или гориллой Лайонела Этуилла, вырвавшейся из клетки в лабораторию. Или Рондо Хэттоном в роли мистера Хайда.

— Так что такое лакуны?

Кейн изучал каталог биохимической продукции. — Пробелы. Ямы. Пустые места.

— Места — это важно, — сказал Блэклайт. Он сложил испачканные пиццей кулаки костяшками вместе и придал им вращение. — Ты знаешь, как работают атомные бомбы?

— Когда-то их уже конструировали, — сказал Кейн. — Они переоценены.

— Берешь два куска плутония или чего-то такого, — поведал ему Блэклайт. — Больших, как твой кулак. Оставляешь, значит, место между ними, и она безвредна. Но… — тут он стукнул кулаками друг о друга, — …тресни их друг о друга. Критическая масса. Кирдык.

Он прервал лекцию взрывной отрыжкой. — Вот зачем всегда должно оставаться место, — заключил Блэклайт. — Как две половинки твоего мозга. Ид и эго. Инь и ян.

Мужское и женское. Эти пробелы должны оставаться даже в твоих мыслях, — мгновения мечтаний, забвений, рассеянности. Что получается, когда ты заполняешь лакуны?

— Критическая масса, — сказал Кейн.

* * *

Зеркало являлось дверью, помутневшей и скользкой от вкуса крови. Стиснув яростные осколки стекла, Эллен и Элейн ждали с противоположных сторон, ждали, когда один из них прорвется к другому.

Жестокое соприкосновение

Ночь сгущалась слишком быстро. В свинцовом небе сверкала молния. Раскаты далекого грома звучали уже не так далеко. По небу в поисках укрытия проносились чернокрылые птицы. Эльрик понюхал воздух, откинул с лица белые волосы. Конь беспокоился под его бедрами.

Мунглум досадливо оглядел горизонт. Они проскакали весь день. От человеческой погони они пока что отделались, но буря быстро настигала их. — Нам нужно найти какое-нибудь убежище.

— ОНИ искать убежища не будут. — Эльрик напряг память. Он не был знаком с достопримечательностями той части страны, через которую они спасались бегством, но он помнил болтовню о разрушенном замке, где якобы обитали привидения. Легенда такого рода способна отпугнуть чужих, и лучше отбиваться за стенами, если до того дойдет, чем оказаться, как лиса, затравленным.

Гроза стала ближе. Ни Эльрик, ни Мунглум не услышали удара, когда молния разодрала землю прямо позади них. Пришлось вцепиться в седла, когда их охваченные паникой кони стремглав рванули сквозь внезапный ливень.

— Туда! — крикнул Эльрик. Разорванное молнией небо явило взору каменные стены впереди. Они с Мунглумом старались совладать со своими конями, кое-как направив их на полном скаку в пролом, в обнесенное стеной пространство.

— Там свет! — показал Мунглум, когда они пересекли внутренний двор. В пропитанном дождем ветре Эльрик почуял дым. Большая часть внутреннего строения еще стояла, хоть и разрушилась частично. То, что, по-видимому, было самим замком, сохранило остатки крыши. Сквозь его зияющие ворота виднелся огонь.

Снова ударила с грохотом молния. Эльрик и Мунглум двинули коней через дверной проем замка, не беспокоясь о том, с кем могут столкнуться. Внутри помещения было довольно сухо, даже, пожалуй, затхло из-за давнего запустения. В массивном очаге пылал сильный огонь. Сломанный стол был уставлен едой и вином. И не было никого.