Кедровый лохотрон

Но тут ваших ребят зауздило. Мол, в Приморье от бандитов житья нет, так ещё и дома надоедают. А тут и ящеры непонятно с чего всполошились. С чего-то и им захотелось вдруг удаль свою показать.

Ну, показали, — совсем помрачнел лицом атаман. — Всех, кто участвовал в нападении, сначала пулемётным огнём шуганули, а потом тех, кто выжил, догнали и развесили по окрестным дубам. Знатные в вашей компании мастера по ловле людей оказались, — кинул он косой, мрачный взгляд на Сидора.

Потом ещё пару раз такое повторилось.

А потом нас перестали трогать, — равнодушно, душераздирающе зевнул атаман. — Вообще! Никто, нигде и никогда!

Дошло, видать. Одно дело удаль свою молодецкую показать. Пограбить какого-нибудь купца, а потом, если не попался, то и весело прогулять награбленное с товарищами. И совсем другое — совершенно чётко знать, что ограбив конкретно вот этого купца, тебя обязательно убьют. Если не сразу, то потом. Найдут, хоть на другом берегу реки и повесят.

Ну и кому это надо? Они же не самоубийцы.

И вот уже целый месяц, если где и бывают нападения на торговцев, то никогда не трогают обозы с вашими значками.

С какими такими значками? — равнодушно поинтересовался Сидор.

Честно признаться, рассказ атамана не вызвал в его душе никакого интереса. Подумаешь. Он то думал тот что интересное расскажет, чего он не знал. А тут это. Догнать и уничтожить нападавшего, чтоб в следующий раз никто в этих местах тебя не трогал — самая обычная для Приморья практика. Всего делов то.

— Да вот с этими!

Развернувшись от костра, атаман мотнул головой в сторону баронского штандарта, который Сидор по привычке прикрепил к заднему борту своей тачанки, и в тот же момент об этом забыл. Оказывается, напрасно.

— Блин! — удивлённо протянул Сидор. — Да это же мой герб, герб баронов де Вехтор.

— Угу, — согласно кивнул головой атаман. — Он самый. Твой отныне персональный герб баронов де Вехтор.

Вот поэтому-то мы и хотели с тобой вместе до города добраться, чтобы наверняка исключить любые неожиданности.

Если кто на нас нападёт…, - замолчав, атаман внимательно посмотрел в глаза Сидора, — то можно быть абсолютно уверенным, что это за нашим золотом. Никто иной в здравом уме к нам сейчас не полезет. А значит и отвечать можно соответственно, на полную катушку.

— А что, — душераздирающе зевнув, Сидор сонно помотал головой из стороны в сторону. — Если бы на вас просто так напали, то отвечать надо было бы как-то иначе? — ехидно полюбопытствовал он.

— "Нет, — пришла в голову вялая мысль. — Всё-таки не отоспался. Надо бы ещё давануть минуток шестьсот".

— Считай, что твой Советник дал нам специальное задание, — улыбнулся атаман, посмотрев на клюющего носом Сидора. — Надо попробовать поймать кого-нибудь на живца. Может, кто и клюнет.

— С моим штандартом? — неподдельно изумился Сидор. — Не лучше ли было бы попробовать без него?

— Лучше, — тихо отозвался атаман. — Но опаска меня берёт. Такими деньгами — не шутят. Вот и я не желаю.

— Ну-ну, — качнул Сидор головой. — И то хотите, и это. И пятое, и десятое. И ничего-то у вас не получится. И Слава Богу, — зевнул он. — Давай уже спать. Завтра утром рано подъём, а до дому ещё пилить и пилить.

Поздняя встреча.*

Самый дорогой и престижный кабак перевала Басанрог этим вечером был на удивление пуст. Вести, всполошившие пару недель назад всю таможенную братию о полной отмене всех запретов на все товары, везомые в верховья Левобережья и в прилегающие регионы, радикально поменяла всё.

У мелкого служивого люда на таможне больше не было времени сидеть и протирать штаны по кабакам, маясь бездельем и заливая алкоголем скуку и маету, поселившуюся в конторах таможенных клерков. И стосковавшиеся по нормальной работе люди бросились на любимое дело, как волки на отбившуюся от стада бедную овечку.

Теперь клерки навёрстывали упущенное за весь прошедший период "Колоссальной глупости", как теперь каждый чуть ли не в открытую называл прошедшие месяцы.

Единственный, кто не принимал непосредственного участия в этом празднике духа, был устьинский князь Александр Петрович Вепрев, из семьи тех мелкопоместных поречных дворян Вепрев, что несколько поколений назад лишившись собственного земельного владения, навсегда связали жизнь своей семьи со служением Таможне. И настолько в том преуспели, что иной жизни для себя уже и не мыслили, полностью сосредоточив все свои интересы на всём, касавшемся данного дела.

Который уже день князь сидел в своём любимом кабаке и заливал горе. Самыми последними чёрными словами он клял себя за проявленную им инициативу, приведшую к столь трагическим для него последствиям.

Князь нарушил данное им слово.

И хоть слово было дано не дворянам, а так, каким-то мелким левобережным купчикам, значения это не имело. Слово было нарушено. И нарушено сознательно.

Но кто ж знал! Кто мог знать, что какой-то бывший мелкий левобережный купчик с купленным дворянским титулом, на поверку вдруг окажется столь значимой фигурой. Да ещё им заинтересуются на самом верху, в Головной Конторе, люди, в сознание князя воспринимаемые не иначе как небожители.