Казнить Шарпея

И Георгий вдохновенно начинал свою байку про беркута Каспия. Рассказывал он про огромную гордую птицу, которая, по рыбацким преданиям, появлялась будто бы в море только тогда, когда надо было подать какой-то важный знак. И если видели рыбаки над судном парящего хищника, бросали все и снимались с якоря.

– Знак он давал, что беда надвигается! – объяснял Георгий. – И как только добирались рыбаки до берега, непременно случалось на море что-то страшное. То смерч налетит, то шторм невиданный, а то и вовсе при ясном небе и безветрии отступит вода от бортов, уйдет из-под днища, и рухнет корабль куда-то в бездну. А волны сомкнутся потом так, будто и не было ничего вовсе...

– Деда! – перебивал рассказчика маленький Беркас. – Получается, что беркут этот злой. С ним буря приходит.

– Это как посмотреть. Сам видел, как старики ему кланялись: помоги, мол, беркут Каспия, дай знак, что беда смертельная грядет, и убереги от нее... Красивая птица...

Была ли в рассказах деда хотя бы крупица правды, Беркас не знал. По берегам волжских ериков[8] всяких крылатых хищников действительно водилось без счету. Да только легенду про беркута Каспия мальчик ни от кого, кроме деда, не слышал. И однажды даже был посрамлен астраханскими старожилами, когда восемнадцатилетним юношей, побывав на родине деда, спросил про беркута.

Виданное ли дело, отвечали ему, чтобы хищник далеко в море залетал? Нету у него там дел! Да и не слыхал никто из старожилов эту байку. И самое главное, беркутов-то в Поволжье отродясь не было. Орлы, ястребы, соколы, но только не беркуты.

Беркас рискнул поделиться своими сомнениями с дедом, которому к тому времени уже хорошо перевалило за восемьдесят. Георгий находился в том серьезном возрасте, когда любые сомнения в его праве изрекать истины вызывали у него глубокую обиду.

Поэтому вопрос Беркаса его задел.

– Ты что же, не веришь мне? Я же сказал тебе – чудо это! А чудо понятным не бывает! Беркут этот в море, может, раз в десять лет и появлялся-то! Его мало кто видел. Но в тот день, когда Дормидонт сгинул, кружил он над нами. А ты книжкам веришь! – устыдил Георгий внука.

Беркас, повзрослев, конечно же, понял, что неугомонный Георгий либо придумал все, либо сам поверил в небылицу. Только злосчастный беркут давно стал его судьбой, а точнее, именем.

Дед Георгий, узнав о рождении внука, глубокомысленно изрек:

– Имя ему надо дать гордое и звучное.

– Давайте Эдуардом назовем, – робко предложил отец первенца.

Георгий Иванович даже не глянул в его сторону.

– Беркас, чем не имя? – Дед оглядел родню победоносно и непреклонно. – Беркас Каленин! А?! Каково?! «Беркут Каспия» сокращенно!

– Да это ж как кличка собачья! – вскинулась было бабушка Беркаса по отцовской линии. – Нету такого имени в святцах!

– Вы, Тамара Димитриевна... – именно так: «Димитриевна» – произносил Георгий отчество сватьи, – лучше бы самообразованием занялись! Пишете с ошибками! Читал я вашу записку – ту, что вы Революне в роддом послали. Сразу видны ваши четыре класса, да и те – церковно-приходские!

К примеру, Инесса есть в ваших святцах? – наседал Георгий. – А чем не имя? Так, между прочим, звали товарища Арманд, которая состояла в переписке с Владимиром Ильичем Лениным.

Значит, так: Беркасом будет! – отрезал он.

Никто возразить не посмел. Тамара Дмитриевна и бабушка Нюра попытались было, оставаясь один на один с внуком, называть его Борей, но неожиданно натолкнулись на его решительное сопротивление.

Придуманное взбалмошным стариком имя многое предопределило в судьбе мальчика. Не было взрослого, который бы удивленно не переспросил:

– Беркас? Это что же за имя такое странное?

И не было сверстника, который не пытался бы его подразнить, переиначивая имя на свой издевательский лад.

В первый же день пребывания в детском саду он выдержал бой за уважение к собственному имени и вышел победителем. Два мальчика подошли к нему знакомиться, и один из них весело срифмовал: «Беркас – матрас». Беркас молча сделал шаг вперед и ударил обидчика в нос. А дальше поступил и вовсе ужасно: на всякий случай он треснул по уху и второго мальчика, который ничего плохого ему сделать не успел.

На истошные вопли побитых детей сбежались все воспитательницы и нянечки. Беркас был наказан, то есть прилюдно поставлен в угол, лицом к стене, и в течение пятнадцати минут выслушивал нотации по поводу своего безобразного поведения.

На следующий день он увидел, как воспитательница сунула в руки его матери потрепанную книжку и нравоучительно произнесла:

– Почитайте Макаренко. Это о воспитании трудных детей.

Кровопролитный конфликт – а нос шутника после удара Беркаса был разбит в кровь – дал неожиданный результат. Большинство мальчиков немедленно признали в Беркасе своего лидера. Остальные избегали с драчливым новичком каких-либо столкновений. Что же до особ женского пола, то все они, почти поголовно, демонстрировали Беркасу свои симпатии. И только маленькая жгучая брюнетка Ася решительно отказывалась играть с ним.