Казнь по кругу

Позвонил он секретарше Леонида Махова Катюше, которую ценил за то, что она к нему, Сырцову, нежно относилась. Звонил он не из проходной, из телефона-автомата у Петровских ворот. Береженого Бог бережет. Слушая длинные гудки, прокашлялся, хмыкнул, проверив голос: собрался для кокетливого разговора.

— Вас слушают, — объявил строгий молодой голосок.

— Я обожаю вас, Кэт! — аффектированно воскликнул Сырцов.

— Ну, конечно же, Сырцов! — с плохо скрытой радостью, как бы недовольно, с ходу узнала его Катерина. — Без своих шуточек не можете, Георгий!

— Не могу, — признался Сырцов. — Но шутки потом. То, что я сказал сейчас, чистая правда!

— Пропуск заказать, да?

— Закажи, ласточка.

— А наш полковник в Америке! — с гордостью сообщила Катерина.

— Кто же его замещает?

— Как зама — никто, а как начальника отдела — Владимир Игнатьевич Демидов.

— Первая сегодня удача, — с горечью признался Сырцов.

— Это — что полковник в отъезде? — лукаво поинтересовалась она.

Он чуть не ляпнул, что удача — это Володька Демидов во главе отдела, но вовремя спохватился:

— Именно! Наговоримся мы с тобой, Кэт, всласть!

— И вы разобьете бедное девичье сердце, — догадалась она. — Так я заказываю пропуск?

В этих коридорах некоторые еще узнавали его. Здоровались без любопытства и пробегали мимо по своим неотложным делам. А большинство не узнавало, хотя и годиков-то прошло всего неполных четыре, как он, гордый и принципиальный, покинул эту контору. По которой его иногда охватывала тоска. Тоска по дому, где из сырого десантника делали профессионального оперативника, где сам он сделал из себя настоящего сыщика.

Кэт с охотой подставила щеку, и он по-братски, но с удовольствием поцеловал в округлое, упругое и приятное.

— Цветешь и пахнешь! — объявил он ей.

— Цвету сама, а пахну французскими духами. Шеф ко дню рождения подарил.

— А он тебе из Америки что привезет?

— Негра, — серьезно ответила Катерина.

— Зачем тебе негр? Тебе что, бледно-розовых россиян не хватает?

— Стажировка в обмен, — рассудительно ответила она. — Мы им на стажировку Махова, а они нам соответствующего по должности. Так вот соответствующий по должности — негр.

— Вздохнул с облегчением, — признался Сырцов. — Он же не к тебе!

— А к кому же еще? Мне с ним целый месяц нянчиться!

— Забудь о негре, вспомни обо мне, и твой мир наполнится гармонией.

— Вы, что ли, на ней играть будете? — Сильно подразвилась за последнее время Катерина, на ходу подметки рвала. — Тогда я частушки спою.

— А Володька разрешит?

— Нету его. Он у самого.

И сглазила. В тот же момент в приемную энергично вошел майор Демидов. В полной милицейской форме, чем изумил Сырцова до остолбенения. Забыв поздороваться, отставной муровец тупо спросил:

— Ты чего это?

— Что — чего? — поначалу не понял Демидов, а потом, увидев свои форменные портки, понял: — С утра в министерство ездил. Сейчас переоденусь.

— Господи, как напугал! — признался Сырцов и наконец вспомнил, что надо поздороваться: — Привет, большой начальник!

— Крупно повезло, — грустно сказал Демидов. — Леонид в Америке, а Зуев в больницу загремел.

— Бандитская пуля? — вспомнил «Стариков-разбойников» Сырцов.

— Прободение язвы. Ты по делу или потрепаться пришел?

Вновь вспомнилось все: веселый, яркий человечек, шедший ему навстречу, автоматная очередь, красные розы на желтом лугу, еще очередь, рев мотора и три смазанных пятна на асфальте.

— По делу.

— Тогда проходи.

— Куда? — поинтересовался Сырцов.

— В маховский кабинет. Меня здесь сидеть заставили, — объяснил Демидов, открывая начальническую дверь-шкаф. Сырцов последовал за ним. С порога обернулся, умело огорчился лицом и поведал Катерине:

— Не дают излиться подлинным чувствам.

В кабинете, уже расшнуровав и скинув казенные ботинки, Демидов стягивал форменные штанцы с красной полосой. Фуражка и серый галстук с вечным узлом лежали на заседательном столе. Рывком стянув голубовато-серую рубашонку, Демидов окончательно освободился. Протопав в носках к деревянной стене, отодвинул скользящую панель, вынул из гардероба плечики, развесил на них брюки, рубашку и галстук. Фуражку водрузил на крючок, а башмаки загнал в нижнее отделение шкафа. В углу, аккуратно сложенное, лежало родное. Не стесняясь Сырцова, Демидов с видимым облегчением облачился в джинсы и майку, в кроссовки, в легкую куртку, прикладное назначение которой было — прикрывать сбрую с пистолетом. Облачился, сел за стол и задал витиеватый вопрос:

— Ну?

Сырцов присел, облокотясь на стол заседаний и прикрыв лицо обеими ладонями. Сказал мрачно и невнятно:

— Хочу сделать заявление чрезвычайной важности. Прошу включить контрольный магнитофон и вызвать секретаря, застенографировать заявление, которое после расшифровки я подпишу, а вы — ты и Катерина — заверите.

— Ты серьезно? — испуганно спросил Демидов. Сырцов оторвал ладони от лица, грустно посмотрел на майора и жестко подтвердил:

— Серьезней некуда.

Демидов щелкнул тумблером под столом и объявил: