Каждый мародер желает знать…

— Да дрыхнут они еще, — махнул рукой Физрук. — Мы по быстрому смотаемся, тут недалеко. Они и соскучиться не успеют.

Янис приоткрыл дощатую дверь сарая. Снаружи сияло яркое солнце, безжалостно высвечивая золотую седину деревьев. Осень потихоньку наступала, хотя пока еще погода была вполне летняя. Я огляделся. Справа высокий забор из потемневших от времени досок, вдоль него — раздолбанная колея, поросшая травой. Три белые козы лениво ее щиплют, поглядывая на нас неодобрительно. Слева — кусты и березки. Рядом с кустом лежит меланхоличная коровка. Никаких транспортных средств рядом нет.

Впрочем, идти было недалеко. Всего-то спуститься с небольшого холма по этой самой колее, оставленной скорее тележными колесами, чем машинами. Хотя моя шишига тут нормально пройдет, даже не пискнет.

— Мы в Семибратово идем, если что, — как бы невзначай обронил Янис. И глянул на меня.

— Вроде уже слышал про такое название, — сказал я. — Опасное место?

— Лет сто назад может и было, — физрук снова как будто выдохнул с облегчением. Это был еще какой-то тест? Ну, если и так, то я его прошел, по всей видимости. Наверное. Если через час не обнаружу себя с ножом в печени на ближайшей помойке. Хотя с другой стороны, пройти тест — не всегда хорошо. Ты, такой, радуешься, что тебя признали годным, а тебя с шутками-прибаутками ведут к алтарю той же самой Морены, чтобы с помпой и пафосом выпустить там из тебя всю кровь во славу местной версии Санта-Муэрты.

Если бы не деревья, то это самое загадочное Семибратово было бы отлично видно еще от того сарая, в котором я проснулся. Но дорога вниз ныряла в околок, так что увидел я эту часть Егорьева только когда мы уже практически пришли. Никаких высоких заборов там не было, только хлипкая оградка с вьющейся по верху колючей проволокой. Поля уходили куда-то вправо, а влево — собственно, двор. Здоровая длинная изба из толстенных бревен, баня, амбар, еще какие-то постройки из досок и дерева. Во дворе — идеально чисто, бродят толстенькие курочки, в будке дремлет тупоносая собака непонятной породы. Похоже, старенькая уже. Никакой цепи или прочей привязи незаметно. Когда мы приблизились, она приоткрыла один глаз, тихонько гавкнула, но как-то совсем без души, что-то вроде равнодушного собачьего «здрасьте». Рядом с тем, что я сначала принял за амбар, стоял побитый жизнью грузовичок, с которым возился сухонький седоволосый дядька. В серой робе и кожаном фартуке, длинные спутанные волосы перехвачены кожаным шнурком, лицо загорелое до цвета старого пергамента. Похож скорее на кузнеца, чем на механика.

— Свейки, дядя Вова! — сказал Янис, остановившись метрах в десяти. — Батя спит еще?

— И тебе привет, Янис, — хмуро отозвался седой. — Какое там спит, они еще с рассветом сели на «Збужича» и уехали. А тебе чего от него?

— Да не, ничего не надо, мы сами все порешаем, — Янис махнул рукой и повернулся ко мне. — Пойдем в летнюю кухню, там и позавтракаем, и поговорим.

Ну вот, понятно, одна из этих построек, которые я не смог сходу опознать — летняя кухня. Хотя по размеру ей скорее подошло бы название «летняя столовая» — под длинным навесом добротный стол, за которым с комфортом могли разместиться человек тридцать. Большая семья, видимо, у Физрука. Я уселся на лавку, а Янис тем временем распахнул резные дверцы шкафа и задумчиво оглядел его содержимое.

— Негусто сегодня, но чем богаты, — сказал он и выставил на стол тарелку с остывшими блинами и мисочку вишневого варенья. — Кажется, еще сидр где-то был... Или молоко...

Он загремел крынками. Я терпеливо ждал. Интересно, а где остальная родня? На полевых работах? На охоту уехали? Дом обжитой, блины явно остались от обильного завтрака.

Янис свернул блин, макнул его в варенье, откусил и принялся смачно жевать. И снова этот взгляд, будто он от меня ждет чего-то. Предчувствие опасности молчало, так что я тоже протянул руку к тарелке с блинами и ухватил верхний из них за маслянистый бочок. Представил румяную крестьянку, ловко орудующую черпаком и парой чугунных сковородок. Как ажурный круг блина плюхается на тарелку, а его щедро поливают топленым сливочным маслом. А за столом сидит толпа справных бородатых мужиков, мажут горячие еще блины густой деревенской сметаной, зачерпывают ложками тягучее варенье, прихлебывают из толстостенных глиняных кружек горячий чай с молоком...

— Ну вот теперь можно и поговорить, — Янис кивнул. Ну да, чек. Еще один тест пройден. Сколько, интересно, их было? Резной деревянный шарик, вопрос про Семибратово, предложение еды. А может ночь на сеновале с Эгле — это тоже был тест? Хотя, какая разница, по большому счету? Вроде, никаких жутких вещей на мой счет Янис не замышляет.

Я согласно кивнул и посмотрел на тарелку. Вкусные блины. И варенье тоже ничего так себе. Как я люблю — не приторное, а скорее терпкое. И вишенки без косточек.

— Дело у меня к тебе, Богдан, — серьезно сказал Янис, сверля меня взглядом. — Жизнь сложилась таким образом, что в Томск ни мне, ни членам моей семьи хода нет. А покупатели на наш товар внутри стен Томска есть. Понятно, к чему я веду?