Каждый мародер желает знать…

Я заржал. От облегчения, над шуткой, над собой. Над всем. Было так хорошо, что я даже сплясал бы на радостях, что не пришлось в поте лица таскать хлам к стене, выстраивая мусорную гору шестиметровой высоты.

Кстати, где я? Огляделся. С левой стороны почти вплотную была городская стена. Относительно далеко, правда, сложно в темноте сказать, насколько, болтался подсвеченный парой прожекторов цеппелин. Рядом с ним заманчиво светились теплом окна гостиницы. Той самой, где мне так и не удалось по-нормальному побывать, потому что группа встречи сняла меня с рейса и сразу же уволокла на рандеву с ректором.

— У вас тут какие-то дела? — спросил я Брюквера. Только сейчас понял, что какая-то довольно странная ситуация — хозяин цеппелина бродит в окрестностях мусорной ямы с фонарем и веревкой-лестницей... Не меня же он тут искал?

— Я искайт тут запчасти! — сказал он, махнув рукой в сторону ямы.

— Запчасти? — тупо переспросил я. — Ночью? На свалке?

— Йа! — Брюквер энергично закивал. — Ошень хороший запчасти!

Из его сложной речи на ломаном русском с вкраплениями ломаного де немецкого мне удалось понять, что его цеппелин — это не просто какой-то там летающий пузырь с прикрученным сбоку двигателем, а очень даже магический предмет, для сборки и поддержания которого на ходу требуется выполнять массу каких-то странных условий. В частности, искать части сломанных когда-то предметов по ночам. Точнее, условие было «чтобы солнце не светийт», но в вчера было, как назло, ясно и солнечно, так что Брюкверу пришлось бродить по свалке ночью.

Технология поиска была простая — он подходил к краю ямы, светил фонарем, выискивал нужное. Спускался. Подбирал это. И тащил в кучу своей добычи.

К которой он меня, собственно, и привел. Слушая это все, я помог ему сложить ржавые и покореженные металлические обломки, когда-то явно бывшие частью сельхозтехники, куски подгнившей парусины и несколько уже вовсе непонятных штук в обычную тачку. Сверху он бросил канат с узлами, свою импровизированную лестницу.

И мы неспешно направились в сторону гостиницы.

Я проснулся с ощущением, что моя голова треснула по всем швам. И поднять ее с подушки — это отдельный квест, достойный увековечивания на каких-нибудь скрижалях наравне с подвигами Геракла. С чего это я вообще вчера так напился?

Я прикрыл глаза и попытался вспомнить ночные события. Вот мы с Брюквером сложили его хлам в хлипкий сарай неподалеку от стоянки цеппелина. Вот пробрались в его огромный гостиничный номер. Кажется, ему здесь отведена половина всего второго этажа. Потом Брюквер отправил меня в ванну, смывать мои последние приключения, а то «воняйт просто ужас!»

А сам в это время клинкнул заспанного мужичка из обслуги. И когда я выбрался из ванной, завернутый в здоровенный гостиничный халат, на столе уже было одно сплошное благолепие — закуски горой, разномастных бутылок — с десяток. На любой, так сказать, вкус.

Я застонал и попытался подняться с кровати. Смертельно хотелось пить, а ближайшая емкость с жидкостью стояла на столе. И чтобы до нее дотянуться, нужно было принять вертикальное положение и аккуратненько, по стеночке...

Кажется, этой ночью я узнал парочку важных вещей. Я помню, что еще думал, что надо обязательно это запомнить. Теперь осталось понять, о чем шла речь. И не была ли важность этой информации следствием выпитой травяной настойки. Сразу после какого-то замечательно вкусного ликера из лесных ягод...

Брюквер не знает немецкого! Я поставил наполовину опустошенный графин на место и отдышался. Это открытие я совершил еще в самом начале нашей «вечеринки», когда попытался поболтать с ним на языке Гете, а он меня не понял совершенно.

Интересно, это была та самая вещь, которую я пытался не забыть?

Вря ли...

Так, что там было дальше?

С каждым выпитым глотком акцент Брюквера становился все менее заметным. Я еще удивился этому феномену и подумал, может это я привык к его манере разговора настолько, что перестал замечать дефекты речи?

Нет, не то... Мы что-то обсуждали такое... Техномагическое. Он мне рассказывал, как осваивал техномагию путем проб и ошибок, и что без настоящего учителя это чертовски трудно.

Хм. Значит, в принципе, это возможно...

Но это все еще было не то... Я должен вспомнить что-то другое. Давай, Лебовский, напряги свои заржавевшие от чрезмерного количества бухла мозги! Ты сможешь. У тебя получится. Давай же, думай, кусок мяса!

Демидов! Мы вчера точно говорили про Демидова!

Я сболтнул что-то про Стаса, а он сказал, что гений среди этих расфуфыренных пижонов был только один. Остальные просто торгаши. И этот единственный гений, конечно же, Панфил. И он, Брюквер, сделал этот вывод, потому что любит пастись на его свалке возле Белобородово... «Там такой приметный распадок с корявой сосной, с одной стороны обожженной молнией, ни с чем не перепутаешь!» — сказал он. А раз есть свалка, значит и лаборатория где-то неподалеку... Распадок и корявая сосна.