Каждый мародер желает знать… (СИ)

Но трогать заляпанный грязными пятнами листок он не стал. Похоже, посетители что-то пили и чем-то закусывали. И остатки закусок так и побросали. Рыбьи кости и заплесневевшие куски непонятно чего так и валялись.

Две больших комнаты были пусты. А искомая наша пещера Аладдина обнаружилась в третьей самой последней.

Оформили ее как музей. Наверное чтобы казалось, что ценностей здесь собрано больше, чем есть на самом деле. Под каждый крупный предмет соорудили что-то вроде помоста, а мелочь расставили на полках.

— Богачество, смотри-ка! — хохотнул Гиена. — Золото-бриллианты!

— Помолчи, Гиена, — сказал я, разглядывая уродливую статуэтку-идола с жутким совершенно лицом и скалящейся пастью. Она здесь была самой большой и стояла в центре комнаты. — Я примерно на что-то такое и надеялся. Это же явно какие-то реликвии местных народов. Которые наши сектанты стащили сюда и устроили этот вот музей.

— И кому этот хлам нужен? — Гиена презрительно оттопырил губу, снимая с полки глиняную птицу с раскрытым клювом. Когда-то она явно была ярко раскрашена, но теперь краски потускнели.

— Университету, — хмыкнул я. — Я же историк. Мне как раз и полагается этот хлам изучать.

— Тогда давайте это добро уже наружу таскать, — Гиена поежился. — А то очень уж тут промозгло. И воняет.

Спустя еще часа полтора я подогнал шишигу поближе к входу, и мы принялись складывать нашу добычу в кузов. Один кособокий горшок с нарисованными на боку фигурками оленей Гиена все-таки расколотил. Но выбрасывать осколки я все равно не стал, несмотря на его зубоскальство.

— Ну что, видите что-нибудь знакомое? — я обвел жестом разложенные на траве предметы.

— Вот эти штуки с круглыми головами я много раз видела, — сказала Натаха, показывая на невысокие каменные статуэтки. По косвенным признакам изображали они явно женщин. На круглых лицах одинаковое безмятежное выражение с закрытыми глазами. — В деревнях такие стоят на отшибе. И к ним до сих пор даже приходят с дарами и поклонами, когда есть подозрение, что роды могут пойти как-то не так.

— Такого страховидла ни разу не видел, — покачал головой Гиена, ткнув пальцем в центральное идолище. — А вот птичек глиняных постоянно на базаре продают. Как талисманы счастливой семейной жизни. Только есть у меня подозрение, что продавцы их сами же и делают.

— Ну есть шанс, что здесь хоть есть хоть один оригинал, — я пожал плечами.

— Маски жуткие такие, — Натаха поежилась. — Шаманские, скорее всего.

— Ладно, давайте все это в кузов, — я махнул рукой. — В университете буду разбираться. Синильгу привлеку, она наверняка больше нашего знает. И менгиры нам еще надо грузить...

Вот с менгирами мы дольше всего и провозились. Здоровенные каменюки весили совершенно немилосердно. Чтобы затащить их в кузов, пришлось снова спускаться в грязное подземелье и искать там хоть сколько-то целые доски. С песнями и плясками, при помощи веревок и сала, мы таки затянули эти чертовы охранные кладбищенские столбы в машину. Чуть не бросили эту затею как безнадежную, на одних только понтах справились. Ну как же, пообещали бабке, что привезем. А что такого-то? Проще пареной репы же...

— Вам бы в баньке помыться, — с явным сарказмом сказала бабка, когда мы, опять-таки, с шутками-прибаутками поставили эти несчастные островерхие камни на места. — Куда вы поедете на ночь-то глядя?

— Нет-нет, бабушка, второй раз я гостеприимства в твоей избушке не выдержу, — сказал я, вытирая со лба пот. И размазывая по нему грязь. Тьфу ты, зараза...

— Тогда ехайте до развилки, где дерево раздвоенное, но сворачивайте не к Вершинино, а в другую сторону. Там что-то вроде постоялого двора в старом монастыре.

— Вообще у меня была идея доехать до Томска ночью, — задумчиво проговорил я. — Но что-то я не уверен, что хватит сил после этого... гм... фитнеса.

«Обратный путь короче, говорили они», — мысленно бурчал я, пытаясь устроиться поудобнее на твердых деревянных нарах этой, с позволения сказать, обители. В другое время я бы, может, с большим любопытством отнесся к этому заведению, но сейчас был что-то такой задолбанный, что отметил каким-то краем мысли, что монахи какие-то не то, чтобы настоящие, только вид делают. Но вряд ли разбойники. Такое впечатление, что монастырь забросили, но его очень быстро нашли какие-то селяне, которые решили, что кресты и религиозная аура — это само по себе неплохая защита. Ну, то есть, монастыри, конечно, тоже бывает грабят и жгут, но как-то меньше, чем беззащитные хуторы. Обрядились в рясы и стали изображать монахов, как умеют. Ну и заодно выращивать всякое на огороде, хлев пристроили... В общем, предприимчивые ребята, молодцы!

В Томск мы вернулись еще до полудня. Натаха и Гиена отправились домой, а я загнал машину на стоянку и отправился искать Ларошева. Надо же было похвастаться добычей. А заодно решить, куда мы все это сложим. В архив исторического факультета в подвале ну никак не поместится. Нужно еще какое-то помещение, а для этого нужно доказать Гезехусу, что у нас уже появилось, что хранить.