Каждый час ранит, последний убивает

Сегодня воскресенье. На обед пришел Изри. С ним девушка, и я поняла, что она его подружка. Ее зовут Ясмина, это высокая, очень милая брюнетка. Мне бы порадоваться за него, за них, но, когда я вижу их вместе, сердце у меня разрывается. Хотя Изри мне – никто.

И главное, я для него никто.

Ясмина спросила, почему я не обедаю вместе с ними. Забавно, как Межда смутилась из-за этого вопроса. Она соврала, что я ее племянница и работаю у нее, чтобы оплатить свою учебу во Франции. Но думаю, Ясмина не поверила. После обеда она пришла в кухню, чтобы помочь мне помыть посуду. Я отказалась от помощи, объяснив, что это – моя работа, но она осталась и принялась задавать мне вопросы, на которые я не смогла ответить. Например, о школе, в которую я ходила.

Пока Межда не видела, я открыла дверь на лоджию, будто бы хотела найти полотенце. Ясмина заметила на полу одеяла.

– У Межды есть собака? – спросила она.

– Нет, – ответила я.

– Тогда… зачем тут одеяла?

Я промолчала, но знаю, что она прочитала ответ в моих глазах. Межда ворвалась в кухню, взяла Ясмину под руку и увела в гостиную.

Придет ли однажды кто-нибудь мне на помощь? Теперь, когда Маргариты нет, я в этом сомневаюсь.

* * *

Межда еще не нашла нового клиента, поэтому по понедельникам я убираю ее квартиру. Мне хотелось бы, чтобы у меня была одежда черного цвета, чтобы я могла надевать ее по понедельникам. Но у меня такой нет, поэтому я нашла на полке флакон с краской для ткани и решила покрасить ею блузку и футболку. Я это сделала накануне, и утром, когда Межда наконец встала и увидела, что я вся в черном, она ужасно удивилась.

– Ты что с одеждой сделала? – бросила она мне.

– Покрасила.

– Совсем с ума сошла?

Межда стиснула зубы и отправилась в гостиную пить кофе. Она такая скряга, что я знаю – новой блузки она мне не купит.

Так что каждый день я буду помнить о Маргарите. И никогда не забуду о совершенном преступлении.

В два часа приходит Сефана. Она со мной не здоровается и устраивается в гостиной со своей двоюродной сестрой. Межда кричит, чтобы я приготовила чаю, что я и делаю. Я слышу, как Межда говорит Сефане, что Ясмина бросила Изри и что он очень переживает.

Я радуюсь этой новости, но через секунду сержусь на себя. Если Изри плохо, и мне плохо.

Когда я приношу чай, Сефана наконец на меня смотрит.

– Что ты сделала с блузкой? – спрашивает она.

– Покрасила в черный. В память о мадам Маргарите.

– О ком?

– Да брось, – говорит ей Межда. – Она просто с катушек слетела!

Я разливаю чай и – случайно или намеренно – проливаю на колени Межде. Она орет и резко вскакивает, потом бьет меня по лицу, и я теряю равновесие. Выливаю остатки чая на ковер, что окончательно выводит ее из себя. Тогда она берет чашку Сефаны и выплескивает мне в лицо.

Теперь кричу я.

Я стою на коленях на ковре, закрывая лицо ладонями.

– Иди чай делай! – приказывает она.

Я поднимаю голову и смотрю на нее в упор.

– Оглохла, идиотка? Иди делай чай!

Я встаю на ноги и продолжаю на нее смотреть. Я как будто не чувствую боли.

– Грязная воровка…

– Что-что?

– Вы можете только мертвых обворовывать! – кричу я.

Лицо у Межды становится таким же красным, как у меня.

– Я видела, как вы украли украшения и деньги мадам Маргариты, а она только-только умерла! Вы попадете в ад! Потому что мадам Маргарита – святая!

Межда бросается на меня. Она со всей силы впивается пальцами мне в шею и ругается последними словами.

Я не сопротивляюсь. Если я хочу быть с Маргаритой, то не должна ей мешать, несмотря на боль. В какой-то момент она от меня отстает, и я падаю на пол. К несчастью, я еще дышу. Межда хватает стул и с размаху обрушивает на меня.

Я терплю от этого разбушевавшегося животного один удар за другим. Я чувствую, что умираю, что проваливаюсь в пустоту. Но прежде чем покинуть этот мир, я слышу, как вмешивается Сефана.

Потом наступает полный покой.

Абсолютная чернота.

Совершенная тишина.

48

Благодаря указаниям леди Экдикос, Габриэль знал, где искать свою жертву.

Днем Юбер Фонгалон работал в импортно-экспортной фирме, которая находилась в 15-м округе Парижа. Ночью ехал в квартиру на авеню Эмиля Золя.

Там Габриэль и устроился. Прямо у входа в здание, в ожидании, что кто-нибудь откроет дверь и он сможет войти внутрь.

Фонгалон не был женат, и детей у него не было.

Сегодня вечером он умрет в одиночестве.

Пять вечера. Габриэлю, вероятно, придется долго ждать, но это не важно. Он научился терпению. Научился оставаться неподвижным часы напролет, сливаться с обстановкой.

Он думал о Лане, и на его каменном лице играла улыбка. В памяти проносились воспоминания, и он практически забывал о шуме вокруг.

Оставалась только Лана. Ее смех, ее привычки. Мягкость ее движений, блеск глаз.

Все, что ему не удалось спасти.