Каждому своё

– Это не академический вопрос… он даже бестактен! А мы с Бонапартом – не гладиаторы, чтобы сравнивать свои дарования на открытой арене перед публикой. Думаю, Наполеон одарен более меня, и потому его таланты слишком дорого обходятся человечеству. Но он уязвим… да, уязвим, – повторил Моро, – его ахиллесова пята не заколдована.

– Продайте этот секрет… англичанам.

– Никогда! – ответил Моро. – Мое знание Наполеона – это тоже оружие, и я могу вложить его лишь в добрые руки.

* * *

– А мы сегодня приглашены в гости.

– К кому, моя прелесть? – спросил Моро.

– Пхе, не скажу! Но ты будешь рад…

Вечером лошади провезли их через тихий Фэйрмаунт, обстроенный уютными особняками времен английского господства, карета остановилась возле виллы, в которой недавно поселился русский генеральный консул Андрей Яковлевич Дашков. Консул оказался еще молодым человеком, очень радушным, его жена, которую он называл Дженни, постаралась увлечь Александрину к себе, чтобы не мешать мужской беседе. Моро сказал хозяину, что открытие консульства России в Филадельфии обрадует президента. Дело за открытием посольства.

– Да, посол уже в пути. Вы его знаете, – напомнил Дашков, – это камергер и граф Федор Пален.

– Не тягостно ли было путешествие в океане?

– Плыли шестьдесят восемь дней. Дважды попали в штиль, трижды отбили абордажи, и я так и не понял, – сказал Дашков, – кто на нас нападал? Но стрельбы, воплей и ужасов было достаточно. Простите, я стрелял тоже. Кстати, я доставил вашему превосходительству поклон из России. Не знаю, как выразить по-французски наше выражение: «Скажи поклон Моро!» Поклон от князя Петра Ивановича Багратиона.

– Спасибо за память обо мне, тех дней в Италии не забыть… Я следил за его успехами. Мне казалось, что Багратион, соратник Суворова, станет военным министром.

– Этот грузин слишком горяч и шумлив, в Петербурге сейчас выдвигается в министры князь Барклай-де-Толли.

– Не мне судить о достоинствах Барклая, но этому человеку предстоит вынести тяжкое бремя. Сейчас я почти уверен, что следующая война Наполеона будет с вами… Вы, русские, единственные в Европе, сумевшие охранить свою честь и свои ресурсы. Наполеон не может развивать свою агрессию далее, пока существует такая страна – Россия! – Дашков поддакнул, что победы корсиканца становятся хроническим бедствием Европы, но Моро сохранил мажорное настроение. – Все мы знаем, что порох изобрел монах Бертольд Шварц, но кто знает его конец? Посаженный на бочку с порохом, он был вознесен взрывом под небеса. Так что, мсье Дашков, даже в победах Наполеона уже завелся червь его будущих поражений…

Появление жен прервало их беседу, гостей звали к столу. Александрина жаловалась на вредный для нее климат Америки.

– В чем дело? – отозвался Дашков. – У нас в России есть Крым, есть блаженная Украина, наконец Минеральные Воды, а климат не хуже французского.

– У вас есть еще и Камчатка, – заметил Моро.

– О. У русских все есть! – засмеялся Дашков…

Александрина обещала Дженни услуги своей портнихи, обещала подыскать камеристку со знанием немецкого языка. Оставив женщин щебетать о пустяках, мужчины от стола проследовали в комнаты консула. Дашков выложил перед Моро пакет.

– Исполняю свой долг, – важно произнес он. Моро ощутил вдруг неясную тревогу.

– Могу я знать, от кого этот пакет?

– От вашего друга, князя Понте-Корво.

Так титуловался ныне бывший якобинец Бернадот. Моро, весь в нервном напряжении, не прикоснулся к пакету.

– Какие же пути привели его в ваши руки?

– Я только исполнил роль почтальона, – сказал Дашков. – Могу подсказать и адрес в Стокгольме, пользуясь которым вы можете связаться с самим Бернадотом.

– Но при чем тут Стокгольм? – удивился Моро.

– Это не мои связи, это связи мадам де Сталь…

Когда гости прощались с любезными хозяевами, Дашков просунулся головой в ароматные потемки кареты Моро:

– Совсем забыл спросить вас о главном: каков здесь, в этой стране, церемониал представления президенту?

– А никакого, – отвечал Моро.

– А мундир? А треуголка? Быть ли при шпаге?

– Это как вам удобнее. В одежде тут демократия…

Карета покатила домой, двери открыл им Чарли, Файф встретил их радостным лаем. Моро прочел письмо Берна-дота.

– Странная гасконада! – сказал он. – Странная…

* * *

Летом 1809 года, едва вступив в Вену, Наполеон стал угрожать Петербургу разрывом. Коленкур, явно смущенный, передал царю, что его великий император «более не ценит союз с Россией». Александр сразу вызвал Румянцева:

– Не наша ли это глупость? Когда здесь был этот хряк Шварценберг, мы гарантировали ему наше бездействие в войне, и корпус князя Голицына действительно не заливал Австрию кровью. Но я тогда сглупил, лично отредактировал протокол беседы со Шварценбергом, и теперь, надо полагать, Наполеон нашел его в шенбруннском кабинете Франца.

– Государь, сейчас до разрыва не дойдет: у Наполеона столько разных дел, как у паршивой сучки блох.