Каждому своё 2

– Чисто! – зарычал Порфирьев на общей частоте. – Володя, заводи вездеход в ангар! Лейтенант, закрывайте ворота и разворачивайте базу! Я схожу осмотрюсь!

Спецпалатку установили на прежнем месте, там, где она стояла в первый раз. За прошедшее время уровень радиации внутри складов сильно вырос, грязные сугробы под трещинами стали выше, черного снега по углам прибавилось. Находиться здесь без скафандров смертельно опасно, но все же общий фон был значительно ниже, чем на поверхности, и пережидать интоксикацию внутри палатки было гораздо менее рискованно. Осознание этого прибавляло оптимизма, насколько оптимизм вообще возможен в этом аду, и Антон вместе с остальными рвал жилы, разворачивая базу на скорость. Вопреки обыкновению, это даже вызвало у него некое злорадство над смертью. Пожалуй, он зря считал, что постоянное развертывание спецпалатки в последние секунды рано или поздно закончится тем, что они не успеют и погибнут посреди запредельной радиации в жестоких мучениях. А может, все будет иначе! Самоотверженные тренировки должны приводить к совершенствованию навыков! Они натаскаются разворачивать базу быстрее предельных нормативов и тем самым отберут у костлявой пару-другую лишних минут! Вот так-то!

Порфирьев вернулся, когда личный таймер Овечкина показывал четыре минуты до начала интоксикации. Оба гражданских активиста уже корчились в рвотных судорогах, и Антон на пару с пожарным Александром пытались растащить их дальше друг от друга, чтобы не столкнулись во время спазмов. Солдаты торопливо растапливали печь и запускали фильтровентиляционную установку, лейтенант с автоматом в руках не сводил взгляда с выхода.

– Что там? – он опустил оружие, увидев скользнувший в палатку расплывчатый силуэт.

– Я заблокировал выходы из ангара, как смог. – Порфирьев снял с себя карабин и аккуратно положил у стены, там, где по негласному расписанию находилось его собственное место. – Должно хватить на пару часов, пока оклемаюсь.

– Сколько их? – Судя по реакции лейтенанта, военные с самого начала понимали, что неизвестных злоумышленников больше одного, и Антон испуганно замер, прислушиваясь к их разговору.

– Сейчас осталось не меньше трех, включая двухсотого, – ответил капитан. – Раньше было больше, я видел замерзшие трупы. Судя по следам, остальные прячутся в разных складах. Может, разбежались, увидев нас. А может, конфликтуют друг с другом. Поставить бы ловушку на пару дверей, но у меня ничего нет.

– Можно гранату установить, – лейтенант достал из подсумка ребристый металлический шарик.

– Не хочу рисковать, – покачал головой Порфирьев. – Как бы осколками базу не повредило. Рискнем обойтись без ловушек. Я двери ящиками подпер, сейчас контейнером от базы подопрем входной полог. Думаю, они не сразу рискнут вылезти из укрытий, пока осмелеют, кто-нибудь из нас успеет очухаться.

Лейтенант помог Порфирьеву перетащить к входному пологу здоровенный контейнер, и все разошлись по своим местам. До самого начала интоксикации Антон не сводил взгляда со входа, ежесекундно ожидая появления врывающихся бандитов, потом его скрутило жестоким приступом, и все вокруг утонуло в безумной боли, привыкнуть к которой он так и не смог. Мечущемуся в судорожной лихорадке Овечкину казалось, что в этот раз страдания длятся чудовищно долго, растянувшись на все сутки целиком, и тяжелое жаркое беспамятство, пришедшее на смену бесконечной череде резей, спазмов и рвотных удуший, он воспринял как манну небесную.

День шестнадцатый

Первое, что увидел Антон, придя в себя, был незнакомый человек в грязном скафандре без шлема, сидящий возле походной печки с кружкой в руках. Скафандр на нем был точно такой же, как у Антона, но из-за сильно отросшей щетины человек походил не на сотрудника МЧС, а на какого-нибудь одиозного исламского террориста-смертника. Угрюмое лицо с болезненной гримасой только усиливало это впечатление, и Овечкин невольно огляделся в поисках каких угодно средств защиты. Прояснившееся сознание узнало сидящих напротив неизвестного гражданских активистов, и Антон невольно выдохнул с облегчением.

– Это наш инженер-механик, Антон Овечкин, – один из активистов, бывший спортсмен-армянин, который помогал нести Давида, указал неизвестному на Овечкина. – На него вся надежда. – Судя по позам всех присутствующих, они вели разговор с незнакомцем. – Антон, ты в порядке?

– Бывало и лучше, – Овечкин, кряхтя, поднялся и скривился от ноющей боли в мышцах, перенесших многочасовые судороги. – Но я в порядке.

– Знакомься, – активист указал ему на неизвестного: – Это Иван Вахидович, ему чудом удалось выжить, больше тут никого не осталось. Мы должны взять его с собой в «Подземстрой».

– Рад знакомству! – Иван Вахидович протянул Антону руку, и они обменялись рукопожатием. – Ваши друзья рассказали мне о вашей миссии. Даже не знаю, что сказать. Наверное, вам повезло, что завладевшие «Подземстроем» люди не отказались впустить вас в убежище, а лишь потребовали услугу в обмен на спасение. По сравнению с тем кошмаром, который мне пришлось пережить, это не столь страшно…