Каждая мертвая мечта

Во время войн с се-кохландийцами барельеф исчез со стены, смененный картинами, изображавшими славу меекханского оружия. Официально его отдали на обновление и чистку. Лишь немногие знали, что Безумие обобрали от всего великолепия, выкорчевали пущи с деревьями с серебряными стволами, от изумрудных рек остались лишь неглубокие шрамы в мраморе, золотые мосты переплавили на монеты, а рубины, аметисты, топазы и прочие камни продали. За полученные таким-то образом деньги выставили Первую Конную, и осталось еще, чтобы нанять, заплатив драгоценностями, тысячи варваров из Малых степей. Якобы лишь Слеза Матери и уцелела, спрятанная в безопасном месте, причем только потому, что на нее не сумели найти покупателя.

Этот некогда считавшийся проявлением безумия и гордыни предка императора памятник сделался последней надеждой Империи во времена се-кохландийского нашествия. А были это времена, когда в сокровищнице с пола срывали мраморные плиты, чтобы продать и их.

И теперь Гентрелл видел перед собой образ Империи, ободранной от богатств. Каменные плиты лежали бесстыдно в своей наготе. Сорок девять фрагментов мрамора, уложенных определенным образом, создавали общую картину. Кремневые горы, Манелавы и Довсы в центре, Большой и Малый хребты Ансар Киррех на севере, горы Крика и Анаары на юге. Риски на камне от рек, дыры на местах городов, бесчисленные оспины там, где некогда вставали жадеитово-серебристые леса. И лишь череда запыленных, порой изогнутых и сломанных мечей и щитов на границах осталась на своем месте.

Перед глазами Крысы была аллегория разрушенной войной державы.

— На самом деле, — голос императора донесся до него словно издалека, — все не так плохо. Налоги текут, соляные рудники дают устойчивый доход, а добыча железа на севере вот уже пять лет как достигла довоенного уровня. Фииландийцы, как и прочие дураки из Вольных Княжеств, даже думать не смеют об устройстве хоть каких-то проблем нашим купцам, что сплавляют товары по Эльхарану. Все в порядке — может, за исключением Понкее-Лаа, но и там дела идут все лучше, верно?

Гентрелл отвел глаза от барельефа и встретился с насмешливым взглядом.

— Порой, когда ты задумываешься, по твоему лицу можно читать, как по открытой книге, кан-Овар. Когда бы я не знал, что у тебя в голове целая библиотека, включая книги, которые ты никому не показываешь, я бы приказал перевести тебя на другую службу. Или повесить.

Император прошелся по каменным плитам и чуть пнул ближайшую.

— Я решил, что это будет лежать здесь, пока мы ее не восстановим. Это самая подробная и большая карта Империи, какая у нас есть. Пригодится.

Шпион заморгал, выловив из последнего утверждения самую важную информацию.

— Восстановим, ваше величество?

На миг он почти услышал тысячи, десятки тысяч имперских оргов, что золотой рекой впадают в бездонную дыру. Безумие Крегана?

— Нам придется. Тронный зал без этого украшения пустоват. Люди начинают задумываться, насколько все у нас худо. Кроме того, в последние годы наши мастера-стекольщики и алхимики изобрели сотни способов окраски стекла, а позолоченный свинец выглядит прекрасно, пока кто-нибудь не примется скрести его ножом. К счастью, насколько я помню, никто не имеет права подходить к трону с оружием, а потому есть шанс, что многие годы никто не сообразит, что мы пускаем пыль в глаза. А Слеза Матери вернется наконец на свое место.

Еще один пинок выровнял едва заметно отошедшую плиту.

— Нам нужно доказательство, что ничего не изменилось, Крыса. Империя уже воспрянула от набега кочевников, мы воспитали новое поколение, отстроили крепости, города и села, торговля пульсирует в наших венах, а в армии почти столько же солдат, сколько было до войны. И потому нам нужно, особенно здесь, в столице, ощутимое доказательство того, что набег был лишь дурным сном, минутным сбоем в непрерывной истории доминирования Меекхана над остальным цивилизованным миром. Так что мы восстановим Безумие Эмбрела и повесим его на место.

Император подошел к столу и взял в руку длинную, в несколько футов, палицу, а потом двинулся вокруг барельефа. Миновал Травахен, отправился на север вдоль углубления, которое имитировало Белое море, где некогда в сапфировых волнах плавали махонькие кораблики с корпусами, украшенными жемчугами, и остановился около северо-восточного края карты. Некоторое время молча смотрел на большое и почти плоское пространство камня, которое символизировало Великие степи, отделенные от земель Империи рядом изогнутых стальных мечей и щитов, что вились вдоль глубокой щели в мраморе. Амерта, река, являющаяся восточной границей Меекхана, выглядела исключительно неприметно, словно лишь напоминая, что один раз она уже пропустила в глубь страны орду варваров.

— Что у Фургонщиков?

Палица уткнулась в территории к востоку от Олекадов. Литеранская возвышенность, приткнувшаяся к северному краю Великих степей, выглядела исключительно маленькой и неприметной.

— Ваше величество? Я…