Каждая мертвая мечта

Они поедут с ним проверить, кто же так разозлил Владычицу Льда, что она использовала всю свою силу, чтобы придавить пришельца. А гнев ее проявился отбирающими дыхание морозами и ветрами, что дули непрерывно последние два месяца. Ледяной покров, сковывавший океан, не растаял, как это бывало каждый год, воды не наполнились креветками, рыбы — а за ними пингвины, тюлени, касатки и киты — не приплыли, чтобы тут пастись. Племена ахеров, вот уже тысячелетия зависимые от естественного цикла, в котором побережья пульсировали жизнью, оказались на краю голодной смерти. Запасы с прошлой осени были исчерпаны, охотники, отправлявшиеся на десятки миль вглубь ледяных полей в поисках тюленей и моржей, встречали только таких же, как они, изголодавшихся белых медведей, и даже если в схватке удача оставалась на стороне ахеров, животные оказывались настолько худыми, что толку от их туш было немного. Большинство племен съели уже почти всех собак, а деды и бабки все чаще выходили ночью из ледовых домов и исчезали в метели, чтобы молодым осталось больше пищи.

Но жертвы Владычице Льда не помогали. Ахеры никогда не были ее верными почитателями, предпочитали своих духов-опекунов и мудрость шаманов, хотя и относились к Андай’е с надлежащим уважением. Но она теперь вела себя так, словно хотела заморозить до смерти все свое царство.

Наконец отчаянье подтолкнуло северные племена к пути на единственный перевал, через который они могли перейти Большой хребет. Обменялись посланцами с обитающими по ту сторону кузенами, которые — хотя порой и торговали с обитателями северной части гор — не слишком-то спешили на помощь. Остатки земель, которые еще не отобрали у них люди, едва могли прокормить отдельные племена ахеров. Охота, выращивание овса на каменистых пятачках, разведение коз и грабительские походы не могли дать достаточное количество еды, чтобы насытить тысячи новых ртов, которые к тому же не могли принести пользы. Особенно учитывая, что пришельцы знать не знали слова «война». Обитая на краю света, где каждый день был борьбой за выживание, они научились, что лишь в сотрудничестве и единстве — сила, а насилие приводит к быстрой смерти. Вожди таких племен, как Красные Пояса, издевались: к чему им охотники, которые не умеют охотиться на двуногого зверя?

И тогда появился он. Борехед. Прошелся от одного вождя к другому, а когда выходил из их шатров, шалашей или пещер, насмешки и смешки стихали. Потом он открыл проход тропой духов прямо к разросшемуся сверх всякой меры лагерю у подножья гор, послушал плач внутри ледяных домов, взглянул на худых детей и еще более высушенных собак и сказал:

— В пятидесяти милях отсюда находится то, что так взбесило Владычицу Льда. Я должен увидеть, что это. Мне нужна сотня воинов с собачьими запряжками.

Союзники отказали ему — возможно, впервые в жизни. Не в воинах и собачьих упряжках, но в том, чтобы отправиться в сторону места, навлекшего на себя ярость Владычицы Льда. Знали о нем, о туче, что навалилась на лед и которую не в силах были развеять сильнейшие из ветров. Несколько племен проходило так близко от нее, что сны их шаманов наполнились видениями, от которых часть из них сошли с ума.

Борехед не рассердился и не стал грозиться. Ему хватило и того, что он увидел в глазах одного из тех обезумевших колдунов. Осколок битвы, которую вела Андай’я с пришельцем, почти вырвала несчастному душу из тела.

Однако Борехеду были нужны те, кто оказался бы достаточно безумен, чтобы отправиться с ним, поскольку одинокое странствие стало бы самоубийством.

И тогда он узнал, что на перевале вот уже долгое время стоит лагерем группка людей. Это не была армия, разведчики утверждали, что их столько, сколько шесть раз пальцев на руках и еще трое. Обитали они в палатках, прячась в них во время метелей, словно песцы в выкопанных в снегу норах. У них было много острого железа, а командовал ими мужчина с волосами и бородой, словно свежезасохшая кровь.

Разведчики, кажется, так и не поняли, отчего старый шаман засмеялся, услышав эти вести. Коротким, лишенным радости смешком. А потом, несмотря на предупреждения и советы, в одиночку отправился на перевал.

Кеннет перехватил его в нескольких десятках шагов за лагерем. Борехед выглядел так, словно со времени их последней встречи, когда шаман уплывал по озеру в кожаной лодке, а лейтенант раздумывал, поблагодарить его за помощь или приказать застрелить, постарел лет на двадцать. Глаза его провалились еще сильнее на исчерканном морщинами лице, челюсти же выдвинулись вперед, нижние клыки пожелтели, а один явно со щербиной. Кожа колдуна была натянута и нездорово блестела, зато на лбу появилась новая татуировка, изображавшая многоглазое чудовище, пожирающее маленькую человекообразную фигурку.

Лейтенант предпочел не спрашивать, какие события в жизни Борехеда изображает этот рисунок.

Они обменялись приветствиями, завязали Узел Воды, на что Кеннет мысленно и рассчитывал, и только тогда в глазах шамана блеснула тень усмешки.