Каждая мертвая мечта

— Что? Духи? — Бердеф не передавал ей никаких образов. С ее точки зрения, эта местность не отличалась от остальных. Где-то в стороне мелькнул дух небольшого, похожего на ласку создания, некоторые камни и куски дерева подрагивали и, казалось, меняли цвет.

Ничего необычного.

— Нет, Кайлеан. Кровь, говно, насыщенный болью и страхом пот. Вонь разложения. Это остается в воздухе и земле. Висит тут. А здесь было чрезвычайно скверно. Они показали помвейцам, как умеет сражаться меекханская пехота.

Она не оглядывалась на город в полумиле отсюда. Помве все еще трясло от ужаса, и там достаточно было иметь непривычные по цвету волосы, например по-меекхански светлые, как у нее, чтобы любой пьяный от страха болван начал орать, что ты — шпион Кровавого Кахелле, и, прежде чем успеешь показать бумагу, обезумевшая толпа стянет тебя с коня и разорвет на куски. Потому-то они объехали город. Да и так навряд ли нашли бы там что интересное для осмотра.

Из всего чаардана они приехали сюда ввосьмером. Генно Ласкольник, Файлен, Нияр, Кошкодур, Дагена, Лея, Йанне Неварив и она. Остальных, как и отряд «наемников», который приплыл с ними, они оставили под караван-сараем у Белого Коноверина и приказали им ждать. Уехать на двести миль от столицы княжества прямо на территории, объятые восстанием, казалось неразумным, но было совершенно в духе Ласкольника. Не сидеть на заднице, а вскочить на коня и действовать. От Пальца, имперской Гончей, они получили двух местных проводников, с которыми говорили на ломаном меекхе, — а еще официальные письма, гласящие, что они наняты для охраны каравана из Вахези и едут на юг, чтобы присоединиться к своему работодателю. Во время восстания возрос спрос на вооруженные услуги, и даже не из-за армии рабов, но потому, что Белый Коноверин опустошил большую часть гарнизонов в юго-западной части страны, концентрируя армию около столицы, а на дорогах сделалось тесно от бандитов, грабителей и прочих любителей легкого заработка. Такие люди, скорее, не выйдут на дорогу перед десяткой вооруженных всадников, а если говорить об отряде бунтовщиков… что ж, чаардан ведь их и искал.

Говорили, что разведчики армии невольников сами охотились на бандитов и безжалостно вырезали их. Кайлеан надеялась, что до того, как в дело пойдут сабли, они успеют хотя бы крикнуть.

Рабы ненавидели своих бывших господ с лютостью, которая пугала даже того, кто рос на границе с Великими степями. Но, ради милости Великой Матери, у них были на это причины. А чем дольше длилось восстание — тем больше причин возникало.

Кайлеан невольно глянула в сторону стен города. И снова вздрогнула, сцепила зубы. Проводник, шедший с ними по поручению Гончей, скривил в ее сторону свое черное лицо и выставил знак, отгоняющий зло. Ее удивило, насколько такие жесты схожи в разных местах мира. Словно человек хватал что-то мерзкое и отбрасывал в сторону.

Но это зло плевало в лицо мира, и так просто его было не отогнать.

Потому что помвейцы, опасаясь, что живущие среди них невольники присоединятся к бунту и откроют ворота, отреагировали истерически.

Стены города оказались увешаны — а рвы завалены — телами пяти тысяч находившихся в Помве рабов. Совершенно неразумно, потому что город жил главным образом с прядильни, красильни и ткацких мастерских, а потому огромная часть здешних рабов были аувини — пепельными, хорошо обученными ремеслу и ценными своим профессионализмом. На стены попали также амри — домашние рабы, такие как учителя, музыканты, массажисты, лекари, а ведь среди них поддеряска бунта была минимальной. Но для горожан это не имело значения. Город обезумел от страха и выбил невольников до последнего человека.

А позже, когда пришли вести, что Кахель-сав-Кирху идет на Помве мстить за эту резню, Помве стал молить местных командиров Соловьев и Буйволов о помощи, усилил их отряды наемниками и, увидев армию рабов, послал войско им навстречу.

В чаардане слышали о битве множество раз, но самую полную и достоверную информацию они получили от Пальца. В его рапорте армия рабов не насчитывала и тридцати тысяч человек — было там всего от восьми до десяти, а ей навстречу вышло вовсе не десять тысяч солдат Коноверина, а всего лишь четыре: по тысяче Соловьев и Буйволов, поддержанных двумя тысячами наемников, что обошлись в немалую сумму, — главным образом кавалерия из Вахези и Камбехии. Помве был богатым городом, мог позволить себе отдать такую кучу денег и к тому же рассчитывал, что если уничтожит бунтовщиков, то восстание вокруг города угаснет.

Помве, с темными стенами, обвешанными тысячами тел, недооценил армии рабов.

Кахелле. В местных легендах так называли демонов, которые приходят по ночам и наполняют человеческие сны таким ужасом, что несчастные спящие впадают в безумие. Кахель-сав-Кирху, один из командиров армии восставших, принял это прозвище в самом начале бунта, использовав очевидную схожесть своего имени. А после битвы, в которой Помве пытался разбить его отряды, Кровавый Кахелле и вправду стал являться во снах обитателям города.