Казенный дом

Закончив рвать на части злополучного Бродского и оставив изуродованный труп прямо в пыточном подвале, Терентий Богданович прошел к себе в спальню, со смаком выкурил «косяк» анаши и расслабленно возлег на диван – отдохнуть от трудов неправедных. Рядовые члены бригады тоже пристроились покемарить кто где. В том числе – часовые, покинувшие свои посты. В общем, бдительность мокрушников упала до нулевой отметки.

Одурманенный наркотиком, Кныш больше не нервничал в ожидании посланных в Н-ск киллеров. Тупо таращась в лепной потолок, он дурацки лыбился, пускал слюни и мелко, ржаво хихикал. Так продолжалось довольно долго. Лишь ближе к рассвету действие анаши стало постепенно ослабевать. Однако Терентий Богданович не успел полностью вернуться к обычному, злобно-сварливому состоянию духа и, соответственно, накрутить хвосты разленившимся боевикам. Едва он поднялся с дивана, как за воротами пансионата послышался условный сигнал машины Поплавского и Галкина. Кныш с любопытством прильнул к оконному стеклу. По двору проковыляли заспанные Дадашев с Денисовым, отперли ворота, впустили «Ниву» во двор, почему-то попятились, потянулись за оружием и... попадали на землю, сраженные меткими бесшумными выстрелами из салона автомобиля. Кныш остолбенел. Между тем машина резко рванулась вперед и с ходу врезалась в дубовую входную дверь, одновременно придавив бампером вылезшего на крыльцо Владислава Кунцевича. Страшный, утробный вой последнего наконец-то вывел коротышку из оцепенения.

– Сева, Артем! Тре-во-о-ога!!! – заполошно взвизгнул он. – На нас совершено вероломное нападение! Отражайте! – скороговоркой проинструктировал Кныш примчавшихся на зов боевиков (доселе мирно дрыхнувших в соседней комнате) и, вытолкнув их вперед, навстречу неведомой опасности, мышью шмыгнул в известный читателю подвал. Переждать «угрозу»...

* * *

Частный пансионат «Охотничий домик» принадлежал лично господину Самолюбову и предназначался исключительно для бригады Кныша, постоянно здесь проживавшей. Он представлял собой бревенчатое одноэтажное строение, расположенное на обширном земельном участке, окруженном высоким забором с колючей проволокой поверху. В прежние времена во дворе рос яблоневый сад, но мокрушники давно порубили деревья на дрова для шашлыков. В результате к зданию трудно было подобраться незамеченным.

Поэтому Кузнецов решил идти напролом. Благо трусливый Поплавский предоставил все необходимое для подобной акции, включая машину и условные сигналы...

Успешно проникнув во двор, спецназовец ликвидировал двух отворивших ворота боевиков, протаранил входную дверь дома, придавив заодно третьего мокрушника со всклокоченной белобрысой башкой. Одиночным выстрелом в прыщавый лоб избавил его от дальнейших страданий и рысью проскользнул внутрь здания. Михаил очутился в просторном холле, тускло освещенном декоративным светильником под потолком. На стенах висели потрепанные звериные шкуры. В ближайшем углу, на специальной подставке, скалилась пыльными клыками изъеденная молью кабанья голова. Пол застилал толстый шерстяной ковер, порядком истоптанный грязной обувью. Обитавшие тут убийцы явно не отличались чистоплотностью. В холл, не считая протараненной, вели три полуоткрытые двери. Неожиданно за одной из них раздался тихий подозрительный шорох. Майор рефлекторно выстрелил на звук. Послышались громкий стон, пара заплетающихся шагов, и из-за двери выпал, лицом вперед, молодой широкоплечий парень с автоматом в руках. Судя по выходному отверстию на спине, пуля попала в селезенку. Парень надсадно хрипел и мелко сучил ногами.

– Ладно, урод, не мучайся! – шепнул Кузнецов, производя завершающий выстрел в голову, перешагнул через труп, зашел в полутемную комнату, периферийным зрением зафиксировал нацеленный автоматный ствол и бросился ничком на пол, мысленно проклиная свою беспечность (по правилам, надо было сначала гранату туда метнуть!). Очереди, однако, не последовало. Очевидно, у мокрушника патрон заклинило. Мгновенно воспользовавшись этой счастливой случайностью, майор кувыркнулся прямо под ноги противнику. «Кнышовец» (Всеволод Шнырев собственной персоной) с руганью перелетел через него, выронил автомат, но сопротивления не прекратил, а, стремительно вскочив, бросился на поднявшегося чуть раньше Михаила в отчаянной попытке обезоружить.

– Ты не трус, – констатировал спецназовец, блокируя коленом нацеленный в пах ботинок Шнырева и забрасывая за спину автомат покойного Галкина. – Поэтому я разделаюсь с тобой голыми руками, – добавил он, увернувшись от сокрушительного удара кулаком в висок и одновременно, со срывом дистанции, всадив локоть в диафрагму убийцы. С задушенным хрипом тот отшатнулся назад, выхватил из потайного крепления между лопаток финский нож и с силой метнул в Кузнецова. Михаил резко отпрянул в сторону. Увесистое стальное лезвие до половины вонзилось в деревянную стену.