Казанский Каин

Вскоре по обе стороны от тракта потянулся перелесок с частыми кустами. Встречных машин не было. Филоненко-Раскатов остановил «Москвич», открыл дверцу со стороны водителя, а сам перешел обочину и спрятался в придорожных кустах. Затем послышалось мотоциклетное тарахтение. Оно приближалось, и наконец милиционеры подъехали к машине и остановились метрах в десяти от нее.

– Давай, ты справа, а я слева, – услышал Геннадий голос одного из милиционеров и приготовился осуществить задуманное.

Милиционеры тем временем стали обходить «Москвич» с двух сторон. Потом один подошел к машине со стороны открытой водительской дверцы и заглянул в салон.

– Пусто! – крикнул он своему напарнику и выпрямился.

В это время из-за придорожных кустов прозвучал выстрел, и сержант, что стоял возле раскрытой водительской двери, упал с пробитой головой. Его напарник кинулся было к нему и тоже был сражен метким выстрелом в голову. Он еще дышал, когда Геннадий Филоненко вышел из кустов, подошел к нему и выстрелил прямо в сердце.

Трупы милиционеров оттащил в кусты, чтобы их не было видно с дороги. Потом завел мотоцикл (их в разведшколе абвера учили вождению любого вида транспорта), сел на него и съехал в перелесок, где забросал мотоцикл сухими ветками. Потом вернулся, завел «Москвич» и поехал по тракту дальше.

Милицейскую «Победу» он заметил километров через двадцать, когда проехал какую-то безымянную деревеньку и по правую руку начался настоящий густой лес. Что эта «Победа» именно по его душу, понял сразу. Конечно, прибавил скорость. Но что такое двадцать три лошадиные силы «Москвича» и восемьдесят километров в час, которые по этой дороге «Москвичу» никогда не развить, против пятидесяти лошадей и предельной скорости в сто пять километров у новенькой «Победы»? Да просто пшик! Это как пищаль против пулемета Дегтярева. «Победа» стала быстро нагонять «Москвич». Зря, похоже, он затеял разборку с милиционерами, что были на мотоцикле. Ехали бы и ехали за ним, потихоньку отставая. Только время попросту потерял. Вот его и догнали…

Выстрелы он услышал, когда «Победа» приблизилась к «Москвичу» метров на тридцать. Одна из пуль чиркнула по правому крылу, другая попала в номерной знак. А потом – хлопок. Пуля продырявила правое колесо. Машину развернуло и понесло прямо на толстую старую сосну, которая помнила еще времена государственного преступника Емельки Пугачева, шастающего где-то поблизости со своей шайкой на подступах к городу.

Филоненко, наверное, смог бы удержать руль и избежать столкновения с деревом. Но почему-то не сделал этого, и автомобиль на всей скорости ударился в сосну. Последнее, что видел Гена Филоненко, был улыбающийся отец. Он стоял на крутом берегу реки и махал ему рукой. Гена поднял руку и тоже хотел помахать, но рука не слушалась. Он захотел крикнуть, но и этого не получилось. А потом наступила темнота…

К мужчине с разбитой головой, сердце которого выстукивало последние удары, подошел человек в офицерском галифе, начищенных хромовых сапогах и кожаном пиджаке поверх вязаной безрукавки.

– Готов, – ни к кому не обращаясь, сказал он.

Но Гена Филоненко этого уже не слышал…