Казанова

После десерта граф де Ля Тур д’Овернь ушел, и мадам д’Юрфе дала волю своему красноречию. Она начала говорить о химии и о магии, то есть о том, что и составляло суть ее безумства. Потом она повела Казанову в свою библиотеку, собранную, конечно же, не ею и знаменитую на весь Париж. Врач и алхимик XVI века Парацельс был ее любимым автором. Казанова толком и не слышал о таком, но многозначительно покивал головой и поцокал языком, выражая свое восхищение увиденными рукописями. Потом маркиза показала ему свою лабораторию, в которой она уже много лет пыталась произвести некий «порошок превращения», при помощи которого можно будет за минуту превратить любой металл в чистое золото.

Казанова понравился маркизе, а маркиза — Казанове. Их встречи стали регулярными. Она бесконечно болтала, злословила обо всем на свете, употребляя всегда не к месту малопонятные термины типа «кармическое тело», «чакра» или «энергетический пробой». Казанова покорно слушал ее, стараясь во всем потакать ее вкусам и не умничать попусту. При этом она казалась ему занудой и престарелой кокеткой, но он терпел все ради того, что сейчас принято называть «повышением социального статуса».

Как-то раз у маркизы д’Юрфе Казанова познакомился с графом де Сен-Жерменом, таким же, как и он, безродным авантюристом и, по большому счету, прохиндеем.

Этот человек был намного старше Казановы, и о том, кто он был такой, никто толком ничего не знал. Не были известны ни его настоящее имя, ни дата его рождения. Зато он владел почти всеми европейскими языками, обладал обширными познаниями в области истории и химии, а также выполнял отдельные дипломатические миссии, пользуясь одно время доверием даже самого короля Людовика XV.

До 1746 года он жил в Вене, где его лучшим другом был премьер-министр императора Франца I. Там он познакомился с маршалом Шарлем-Луи де Бель-Илем, французским посланником при Венском дворе. А тот уже пригласил графа де Сен-Жермена посетить Париж.

Этот человек был обворожителен и полон тайн. При этом он показался Казанове одним из красноречивейших говорунов всех времен и народов.

А говорить граф де Сен-Жермен умел. Это, как говорится, факт исторический. А вот то, что он говорил, к фактам имело весьма отдаленное отношение. Его главным козырем была приятная наружность, которая позволяла ему быть виртуозом игры с женщинами. Для подкрепления своих «аргументов» он каждый раз давал очередной даме некий «чудесный элексир», с помощью которого она могла «оставаться в том же возрасте, который уже достигла». Проверить правдивость слов графа де Сен-Жермена могло только время, а пока же его популярность в Париже была просто сумасшедшей.

А еще граф де Сен-Жермен утверждал, что ему триста лет, что у него есть средства от всех болезней, что он знает тайну расплавления алмазов и т. д. и т. п.

Казанове все это очень нравилось. Он находил в графе де Сен-Жермене супершарлатана, фантастического мошенника, каковым он и сам мечтал бы быть. В самом деле, у этого человека было чему поучиться, и Казанова попросил мадам д’Юрфе приглашать его каждый раз, когда у нее за столом будет граф де Сен-Жермен.

Казанова хотел поподробнее изучить его, чтобы обойти в конкурентной борьбе, ведь они, по сути, работали на одном поле, предъявляли одинаковые притязания, использовали похожие средства, дурачили одни и те же жертвы… Просто граф де Сен-Жермен был гораздо сильнее и удачливее Казановы, и это не давало последнему покоя.

Но вернемся к маркизе д’Юрфе. Казанова увлек ее душу, ее сердце, ее дух и все, что еще оставалось здравого в ее разуме. Про нездравое и говорить не приходится — оно все буквально зациклилось на Казанове. Он почти ежедневно обедал с ней наедине, и слуги вскоре стали считать его ее супругом или, как минимум, любовником.

Мадам д’Юрфе искренне считала Казанову богатым. Она думала, что он стал управляющим лотереи, чтобы лучше сохранять инкогнито. Казалось бы, какая тут связь? Впрочем, у всякого безумия, наверное, есть своя логика. Также она верила, что Казанова обладает неким «камнем мудрости», а также силой, способной общаться с духами.

Конечно, Казанова теоретически хотел бы излечить маркизу от помешательства, но он считал ее болезнь неизлечимой, а посему лишь укреплял ее в безумии, чтобы извлекать из него выгоду.

К тому же тот факт, что такая женщина считает его могущественнейшим из смертных, банально льстил ему (понятно, что все ненавидят лесть, но зато как все обожают, когда их хвалят). У маркизы было восемьдесят тысяч ливров ренты со всех ее имений и домов, а также еще больший доход от акций. И она ни в чем не могла ему отказать. Во всяком случае, она много раз говорила Казанове, что отдаст ему все свое состояние, если он сделает из нее… мужчину. Короче говоря, как весьма метко отметил биограф Казановы Ален Бюизин, она «попалась в сети собственного бреда, и Казанова взял на себя руководство ее душой».