Казак в Аду

— Дорогие Иван и Рахиль, — откашлявшись, перехватил инициативу Док, — мы, конечно, очень благодарны, но, право же, не стоило… Нам ничто особенно не грозит. В сущности, что нам могут сделать? Высокий полёт истинной исследовательской мысли невозможно остановить диктаторскими решениями псевдонаучного сове…

— Таки цыц, мы уходим, — тихо оборвала его бдительная израильтянка.

Просто в отличие от остальных она-то не раз проходила тренировки по освобождению заложников и первой услышала звук приглушённой сигнализации и топот маленьких ножек охраны. Да и те двое механиков наверняка уже пришли в себя, подняв тревогу. Бывший филолог только-только успел подхватить на руки скованных друзей-собутыльников, как в помещение ворвались храбрые охранники, вооруженные помповыми ружьями со шприцами.

— Взять всех живыми! — тонко взвыл глава совета, и целая толпа мелких инопланетных учёных в едином броске массой завалила не успевшего охнуть подъесаула.

— Таки, помнится, это звучало примерно так: бей козлов, спасай Россию! — неуверенно припомнила девица Файнзильберминц, без сантиментов вступая в рукопашную схватку.

Дальше пошёл уже абсолютно беспредельный махач! Куча-мала — из одного отдельно взятого казака, одной отдельно взятой еврейки и толпы почти клонированных, одномандатных инопланетных бесов с рожками — вопя, ругаясь и вереща, каталась взад-вперёд по залу заседания.

Время от времени все без разбору подвергались случайному залпу охраны, чьи летящие шприцы жалили всех, не деля на правых и виноватых. И не один учёный-бес, словив иглу в пушистую задницу, выползал из общей схватки, дабы отдать последний долг и, мстя, попытаться задушить незадачливого стрелка собственноручно! Разумеется, в те несколько секунд, которые у них оставались до полного «вырубания»…

Впрочем, стрельба действительно закончилась довольно быстро, и последнее слово здесь оказалось за «галилом». Менее гуманное оружие всегда более действенно.

Когда мокрая, как мышь в посудомоечной машине, израильтянка покинула поле боя — зал судебного заседания напоминал Берлин после американской бомбёжки. Разгромленная мебель, запах гари, жиденький дым, разбитые лампочки, искрящая проводка, побитые или натранквилизированные бесы, пришибленные дверью охранники и общее удовлетворение от того, что наконец-то хоть один учёный совет прошёл не в нудных дебатах, а сразу с переходом на личности!

Сама же Рахиль уходила с гордо поднятой головой, сгибаясь под тройной тяжестью, как умный Кролик, вынужденный тащить на себе в дымину пьяного Винни-Пуха, который держит за заднюю рульку столь же нетрезвого Пятачка…

— Ой, мама, и за что я так его люблю?! — в восьмой раз спрашивала себя терпеливая звезда седьмого колена Израиля. — Почему этот усатый шлимазл не увернулся от выстрела, а героически закрыл меня казачьей грудью? Ему оно что, он свершил подвиг и гордо ушёл в бессознанку, а я должна таки переть его на своём горбу, как пьяного мужа после праздника Пурим… Таки там мужчине положено напиваться так, шоб он не отличал слов «благословен Мордехай!» от «проклят Аман!», хотя чую, шо мой Ваня не выговорит это на иврите и на трезвую голову…

Как все догадались, проблема усугублялась тем, что в левом накрепко сжатом кулаке бывшего филолога находилась задняя лапка Ганса. Сам помощник Дока, как и его руководитель, пребывал в транквилизаторном сне. Они волочились по полу скреплённые пластиковыми наручниками, добавляя неудобств на поворотах, но юная еврейка несгибаемо шла вперёд, шестым чувством зная, где тут пахнет летающими тарелками.

Предчувствия её не обманули, ангар был открыт и даже неохраняем. То есть какой-то охране там, несомненно, следовало быть, но Рахиль сама слышала, как там кричали по громкоговорящей связи: «Бешеная самка! Спасайтесь кто может!», поэтому не очень удивилась, что её не встретили цветами и аплодисментами. В данном случае она скорее даже была этому рада, безапелляционно свалила мужчин рядком у знакомой потрёпанной «тарелки» Дока, перевела дух и занялась диверсиями. Как вы помните, с домом Рона Хаббарда у неё лихо получилось, здесь сработала та же схема. Хотя и более упрощенная по сути…

Иван пришёл в себя на пару минут позже, чем трудолюбивый Ганс. Тот, освобождённый от наручников, уже вовсю помогал «самке» выводить летающую тарелку на орбиту. Они стартовали почти в тот же миг, когда охрана, набравшись храбрости и воодушевившись по максимуму, решилась всё-таки заглянуть в ангар.

— Ушли, — задумчиво проворчал старший, глянув вслед уплывающему судну беглецов. — Эй, кто-нибудь объяснит мне, почему на остальных кораблях мигают лампочки запуска, там же никого нет?!

— Кроме автопилота, — с ужасом догадался кто-то из младшего состава. — Военная косточка!

Все успели выместись вон за секунду до того, как восемь летающих тарелок на полную мощь запустили дюзы. Взрыв был компактным и красивым…