Казачий край

  Парадокс, остановка боя, принесла нам больший успех, чем новая атака. Ближе к вечеру, местные чекисты допросили одного из пленных корниловцев, а тот, видать, крепким орешком оказался, возьми, да и выкрикни, что войска Бушко-Жука разбиты, а к Екатеринодару подходят десять тысяч донцов и наступление прекращено до их подхода. Пленному офицеру поверили, и командующий Юго-Восточной красной армией приказал оставить в городе заслон из местных рабочих, а сам, собрав все свои силы в кулак, пошел на прорыв. Через боевые порядки сильно деморализованных добровольцев, Автономов и Сорокин прошли как нож сквозь масло и единственные, кто смог их удержать и нанести серьезный урон, это корниловцы полковника Неженцева, который получил тяжелое ранение в ногу и сейчас находился в полевом госпитале.

  Итак, как любил говорить один мой знакомый есаул: "Шо мы имеем с гуся?". С гуся мы имеем шкварки и практически полностью очищенный от большевиков город, в котором необходимо срочно наводить порядок и восстанавливать законную власть. В общем, работа моя не окончена, враг не разбит, сохранил силы и сейчас где-то в районе станицы Саратовской выходит на соединение с войсками революционных матросов Мишы Бушко-Жука. Сколько продлится затишье перед новыми серьезными боями? Думаю, дня три-четыре, а дальше, снова в бой.

  Как показали дальнейшие события, я оказался прав, и войска Юго-Восточной красной армии перешли в наступление через четыре дня, а до этого, в краевой столице произошло столько событий, что все сразу и не упомнишь. Вечером 2-го апреля в город вернулось кубанское правительство, и вошли полторы тысячи уцелевших добровольцев. Одновременно с этим, казаками Покровского производилась чистка столицы от большевистского элемента и запись в отряды правительственных войск Кубанской Рады.

  Третьего числа в усыпальнице Екатеринодарского собора св. Екатерины состоялись похороны Лавра Георгиевича Корнилова. Без всякого сомнения, это было весьма печальное и торжественное событие, на котором присутствовали все, хоть, сколько либо значимые люди из находившихся в городе. Что ни говори и как о нем не думай, а человеком генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов был великим.

  Прошли похороны командующего Добровольческой армии, власть в городе сменилась, и пришел черед того дела, ради которого, собственно, мы с Богаевским и стремились на соединение с краевым правительством. Пришла пора Кубанской Раде определиться с кем она и на чьей стороне. Под давлением освободивших город казаков и кубанских офицеров, которым Покровский и я, уже успели разъяснить, что к чему, и после консультаций с донским посланником, 4-го апреля Кубанское краевое правительство сошлось на экстренное совещание.

  Народу на него собралось весьма прилично, и всего, помимо секретарей, присутствовало более двадцати человек от трех сторон. Одна сторона, это представители Дона, Митрофан Петрович Богаевский и я. Другая, это командиры Добровольческой армии, генерал от инфантерии Алексеев, генерал Деникин, генерал Эрдели и генерал-майор Романовский. Третья сторона, законноизбранные хозяева Кубани, его правительство, войсковой атаман Филимонов, председатель правительства Быч, генерал-майор Покровский, демонстративно занявший место рядом со мной, председатель Кубанской Законодательной Рады Мыкола Рябовол, товарищ председателя Законодательной Рады Султан Шахим-Гирей, а также другие члены правительства и законодатели: Макаренко, Белый, Безкровный, Рябцев, Каплин, Крикун, Скобцов и Трусковский.

  Повестка дня провозглашается самим председателем правительства Лукой Лукичем Бычем. Он встает и, солидно роняя слово за словом, произносит:

  - Господа, вы приглашены на сегодняшнее совещание в связи с очень важным вопросом, которой касается всего нашего молодого государства. Я говорю о вступлении Кубани в Доно-Кавказский Союз под главенством донского войскового атамана Назарова.

  Все присутствующие знали, что будет сегодня решаться, но заметное волнение среди людей все же прошло, а председатель кивнул в сторону Богаевского и пригласил выйти того для доклада. Митрофан Петрович занял место за небольшой трибуной в центре зала, где проходило совещание, поправил очки и произнес такую зажигательную получасовую речь, что хотелось встать и похлопать ему в ладоши. "Донской Баян" настолько красочно расписал убедительную победу казачества на Дону и будущие перспективы союза, что у кубанской стороны, предложи им окончательные бумаги договора о вступлении в союз на подпись прямо сейчас, никаких сомнений относительно того, вступать в него или нет, не было. У добровольцев же, которые в начале изображали из себя невозмутимые каменные статуи, это выступление вызвало только приступ тихой ярости, и когда Богаевский сошел с трибуны, на смену ему захотел выйти Деникин. Однако более опытный в делах политики и речах генерал Алексеев остановил его и вышел на трибуну сам.

  Старый генерал от инфантерии оглядел зал, остановил взгляд на председателе, затем на Богаевском и начал свою речь, которую, судя по всему, готовил заранее: