Кацап

Вскоре после увольнения из цеха ширпотреба он устроился в артель гужевого транспорта «Красный партизан». В распоряжении артели имелся конный двор с двумя десятками лошадей. Артельщики брались за любую работу, связанную с перевозкой грузов. Александру выпала доля возить деревянный брус со складов пилорамы для строительства жилых домов, которые возводились неподалёку от железнодорожной станции. Ему выделили место в общежитии, на выходные он уезжал в деревню.

В артели Александр проработал до самой осени. Потом его переманили в жилищно-ремонтную контору железнодорожной станции, пообещав неплохую зарплату. Место в общежитии осталось за ним.

Прошёл месяц. Александр получил первую получку. Зарплата оказалась действительно выше, чем в артели. Был обычный день трудовой недели, обмывать получку было как-то неразумно. Да и стоящих мужиков, с которыми бы он мог поговорить «про жизнь» за рюмкой водки, ещё не встретилось на его пути. За месяц на новом месте работы он не нашёл себе настоящего друга, всё присматривался, да прислушивался к окружавшим его работягам. Одни были семейными, после работы спешили домой. А холостяки казались ему без царя в голове. Сложилось представление, что заменить Гришу Надеждина никто из них по-настоящему не мог. Не притягивали они его к себе, почему-то. У одних речь была мудрёной, другие матерились через каждое слово. Александр всё это время держался обособленно, отчего прослыл замкнутым человеком, за глаза его стали звать одиноким волком. В комнате он жил один, без подселения, питался в столовой, в неухоженное общежитие приходил лишь для ночлега.

Пивная располагалась на привокзальной площади, напротив здания железнодорожной станции. В ней всегда было многолюдно. Днём сюда заглядывали те, кто коротал время в ожидании поезда, или же пассажиры, уже сошедшие с него. Вечером, после рабочей смены, наплыв в пивную был гораздо больше. Посетителями становились и работники станции — стрелочники, обходчики путей, рабочие локомотивного депо, грузчики.

Александр посмотрел на часы — стрелки показывали половину шестого вечера. Торопиться было некуда. Поразмыслив немного, он решил по случаю первой получки пропустить кружку пива.

В пивной было накурено, дым стоял коромыслом. Лица посетителей качались в клубах табачного тумана, разглядеть их было невозможно. Буфетчица — пухлая рыжеватая женщина с двойным подбородком, раскрасневшаяся от живой работы, — покрикивала на посетителей, требуя пустые кружки.

— Где же твоя помощница? — поинтересовался сухопарый мужчина лет сорока. Он стоял за крайним столом сбоку от буфетной стойки, положив ладони на край круглой столешницы. На нём была форма железнодорожника. По интонации голоса можно было без ошибки определить в нём завсегдатая этой пивной.

— Приболела моя Фая, Кузьма Михайлович, — быстро сменив грозный тон на дружелюбный, ответила буфетчица. Её ярко накрашенные губы в одно мгновенье растянулись в дежурной улыбке, обнажив крепкие белые зубы. — Приходится одной управляться.

— Чего ж не попросишь помощи у Макаровны? Нашла бы она тебе кого-нибудь, баба она понятливая.

— Да Файка эта, будь она неладная, не захотела к врачу обращаться. Дай, говорит, Любанька, пару дней мне отлежаться — вернусь, как огурчик.

— И ты, конечно, согласилась.

— Не злыдень же я какой-нибудь? Конечно, отпустила. Чего здесь сопли по столам развешивать? Выздоровеет, потом и отработает сполна. Девка она покладистая, добросовестная.

Александр остановился на входе и стал всматриваться сквозь клубы дыма в глубину зала. Свободных столов не увидел.

— Что, все места оккупированы? — спросил железнодорожник, улыбнувшись.

Александр молчаливо кивнул и шагнул к буфетчице.

— Вам с прицепом? — вполголоса поинтересовалась Любанька, подставляя кружку под кран.

— Нет, ёршика я, пожалуй, накачу в следующий раз, — усмехнулся Александр. — Сегодня обойдусь двумя кружками без прицепа.

Не дожидаясь, когда отстоится пена, он взял по кружке в каждую руку и медленно двинулся в зал.

— Вставай рядом, я всё равно скоро уйду, — остановил его голос железнодорожника.

— Благодарю, — сказал Александр и поставил кружки на стол. Помедлив несколько секунд, отпил несколько глотков.

— Как пивко? — спросил железнодорожник.

— Кажись, свежее. По крайней мере ядрёное и не кислое.

— Здесь оно всегда хорошее. Наша Любашенька держит марку, вольностей с водицей не позволяет. Поэтому и посетителей у неё всегда много. Я часто сюда заглядываю, знаю.

Железнодорожник говорил тихо и размеренно, будто размышлял о чём-то про себя. Александр выслушал его молча.

— А я тебя сразу узнал, как только ты в дверях появился, — отхлебнув из кружки пива, снова заговорил железнодорожник. — Ты в нашей конторе по ремонту жилья трудишься, верно?

Александр внимательно посмотрел на собеседника, надеясь вспомнить, где могли пересечься их пути. В памяти не всплыло никакого эпизода встречи.

— Верно, — равнодушно ответил он.