Кацап

– Ладно, бригадир, иди, работай, – хмуро сказал Кацапов. – Обеденный перерыв закончился. Подумаю я над твоим предложением. Но не уверен, что такой номер пройдёт. На зоне кроме «кума» есть ещё и пахан.

– Разве я не понимаю? – повёл плечами Ярошенко. – Как щука не остра, а не взять ей ерша с хвоста. Так сказал один мужик, когда в лагере обнаружили мёртвыми тех троих, что с блатными схватились.

– Но и я не глуп, как пуп, – нашёлся, что ответить Кацапов. – Сказал – подумаю, значит, подумаю.

Потом, собираясь уходить, сурово добавил:

– А, тех, кто осмелился мне угрожать, всё равно скручу в бараний рог. Сбегать от страха не собираюсь. Не родился ещё на свете тот человек, которого я бы испугался.

И они разошлись в разные стороны.

Политзаключённый Марк Ярошенко направился к опостылевшей и бесконечной траншее. Шёл, сгорбившись, тяжело волоча ноги.

Вольнонаёмный Александр Кацапов – высокий и крепкий, с гордо поднятой головой и уверенной поступью, легко и быстро зашагал в контору, чтобы обсудить свой план с прорабом Бобровым.

Глава 5

Шестые сутки пешая колонна красноармейцев в составе полка восемьдесят второй мотострелковой дивизии двигалась по монгольской степи в направлении реки Халхин-Гол. Переход был тяжёлым и изнурительным, майское солнце палило нещадно. Напрасно красноармейцы задирали головы к небу, надеясь увидеть на нём хотя бы одно маломальское облачко. Их надеждам не суждено было сбыться. Все шесть дней огромное пространство над горизонтом слепило глаза наблюдателей яркой синевой.

– Совсем не жалеет нас небесная канцелярия, – невесело произнёс Григорий Надеждин, вытирая пот со лба рукавом гимнастёрки. На рукаве проступило тёмное пятно, которое, как у фокусника, стало исчезать на глазах.

– Да-а, Гриня, не повезло тебе со счастьем, – усмехнулся Александр Кацапов. – Шестой день ни дождя, ни ненастья.

Он замолчал на некоторое время, затем, посмотрев по сторонам, с затаённой грустью продолжил:

– И вообще здесь ничего интересного нет. Голая пустыня. Как только монголы живут в таких условиях? То ли дело – тайга! И от ненастья укроет, и в голод накормит, и в жару напоит. А какой запах! Вкусный и ароматный. Втянешь в себя воздух – в ноздрях щекочет, голову кружит. В таёжном воздухе все лучшие запахи леса воедино спрессованы. Разнотравье, древесная смола, распаренный мох.

– Пряным называется, – сказал Надеждин.

– Что – пряным?

– Ну, запах этот. Острый, вкусный, ароматный. Всё, о чём ты сказал сейчас – заключено в одном слове.

– Умный ты, Гриша, – рассмеялся Александр. – Всё знаешь.

– Всё знать невозможно, – поучительно заметил Григорий, но, польщённый похвалой друга, не удержался, похвастался:

– Три очень толстых и умных книги одолел, в отличие от тебя, букваря.

– Учё-ёный, – насмешливо протянул Кацапов, облизнув пересохшие губы. – Что за книги-то, хоть, балабол?

– Большую энциклопедию, толковый словарь и «Капитал» Карла Маркса. Слышал о таких?

Кацапов не успел ответить. Позади них послышался нарастающий гул. Красноармейцы тут же обернулись и увидели на горизонте колонну приближающихся танков.

Лёгкие боевые машины БТ-7 неслись на всех парах, оставляя за собой большие клубы пыли. Очень быстро они настигли полк и, не останавливаясь, пронеслись мимо.

– Вот это техника! – восхищённо воскликнул Надеждин, когда пыль немного улеглась. – Броня наша крепка, и танки наши быстры! Подавят гусеницами всех самураев, пока мы тут тащимся!

– Переживаешь, что не успеешь пострелять во врага? – подковырнул друга Кацапов.

– Ничуть. Я, между прочим, не рвался в Монголию. Мне в отделе снабжения жилось неплохо.

Друзья умолкли, и длительное время шли, слушая лишь хруст песка под ногами солдатской колонны.

      …Их призвали в армию одновременно. За неделю перед майскими праздниками начальник отдела кадров лагеря вручил им повестки из военкомата. Причина вызова для обоих была неожиданной и неизвестной. Явиться – и всё, больше ни слова.

С попутным грузовиком они отправились в Улан-Удэ. Там, после прохождения медицинской комиссии, военком кратко сообщил, что их призывают на переподготовку на несколько месяцев в Забайкальский военный округ. Но слухом земля полнится. Сарафанное радио донесло, что их отправляют в Монголию, где после событий у озера Хасан в Приморском крае начались новые провокации со стороны японской армии.

Вернувшись в лагерный пункт, Кацапов показал повестку Боброву. Тот озабоченно поскрёб затылок, затем они вдвоём отправились к начальнику колонны.

– Твою мать! – выругался «кум», разглядывая повестку, и тут же его рука потянулась за папиросой. – Только втянулся, понимаешь ли, человек в работу – как нате вам! В армию надумали призвать. Других, что ли не нашлось? И это как раз в тот момент, когда полным ходом пошла укладка шпал и рельсов! Где мне взять замену сейчас?

Он долго ещё возмущался неизвестно на кого, через два-три слова вворачивая матерные выражения. Наконец, притушив в пепельнице вторую папиросу, которую прикуривал от первой, он немного остыл.

– Какие будут предложения? – спросил начальник лагпункта, обращаясь сразу к обоим.