Каторжанин (СИ)

— Твою мать… — ругнувшись от неожиданности, я снес первого прямо на ходу, с налета рубанув томагавком по черепу, в развороте секанул второго, отпрянул в сторону, чтобы выбрать следующую цель, но Свиньин уже закрутился в серии размашистых ударов и, в буквальном смысле, раскромсал остальных.

После чего виновато пожал плечами, мол, извините, сам от себя не ожидал.

Я одобрительно кивнул ему, показал топором направление отряду и зашипел:

— Живее, живее…

Когда до резиденции оставались считанные метры, от тюрьмы рванул треск заполошной стрельбы. И почти сразу же застучали выстрелы со стороны причалов.

— Давай сюда! — я резко затормозил и отмахнул топором по сторонам, разгоняя бойцов по укрытиям, после чего сам сиганул за каменный заборчик и залег.

Ждать долго не пришлось, уже через пару минут, от бывшей резиденции генерал-губернатора, нам навстречу рысью понеслась большая группа японцев, во главе с несколькими офицерами в немалых чинах. К счастью или к несчастью, тучи разошлись, луна светила в полную силу, и я прекрасно рассмотрел самураев.

И дождавшись пока они приблизятся, проорал команду.

Треснул нестройный залп — первые ряды японцев словно корова языком слизнула, хотя японцы все еще по инерции продолжали бежать к нам. Но когда гулко забухал французский пулемет Луки, солдатики рванули в рассыпную по сторонам, залегли и принялись отстреливаться.

— Держи их здесь ровно полчаса… — приказал я поручику Петухову. — Затем уходишь к причалам.

А сам, со Свиньиным, айном и отделением бойцов, нырнул в переулок и по соседней улочке понесся к резиденции.

Харагучи, мать его так! Мне нужен генерал Харагучи! Живым, мертвым, все равно, но пока я не достану этого ублюдка — не успокоюсь. По показаниям пленных, именно командующий японской группировкой отдавал команду уничтожать мирных жителей.

По пути наткнулись на нескольких японцев, удумавших обойти наших и в короткой схватке положили их всех до единого. Свиньин вошел во вкус и сам срубил двоих, остальных просто перестреляли.

Еще несколько минут сумасшедшего бега и мы выскочили к торцу здания резиденции.

— На месте! — Я поднял руку и прислушался.

Над Александровском стоял сплошной треск винтовочной пальбы, сквозь которые прорывались короткие гулкие очереди Гочкиса Луки. Взрывов слышно не было, значит японцы не успели пустить в ход орудия.

На втором этаже резиденции, в личных покоях бывшего губернатора Ляпунова, светились все окна, а через отрытые форточки слышался японский говор. У парадного, за каменными клумбами залегло с десяток солдат, в проемах окон первого этажа тоже угадывались силуэты японцев.

— Здесь, родной… — радостно ощерился я и жестом подозвал к себе бойцов. — Так… парни, чуть ниже перебежите улицу и обстреляйте косоглазых, но вперед не лезьте, только обозначайте активность — надо просто отвлечь внимание. Работаете минут сорок, дальше уходите в порт. Поляков — за старшего. Алесей Федотович, Тайто, вы за мной…

Я выждал немного, проскочил по улочке вдоль каменного забора резиденции, а потом подпрыгнул, потянулся и перескочил на задний двор. Следом перелез Свиньин и айн.

К счастью, обороне тыла японцы не уделили ровно никакого внимания, и мы остались незамеченными.

Пробежался по мощеной булыжниками дорожки мимо беседки и клумб и прильнул спиной к стене здания возле заднего входа.

Осторожно провернул ручку, но дверь оказалась закрыта.

— Черт… — пошарил по стене здания взглядом и едва не выругался от радости — окно в кухню оказалось открытым. Решетки на нем тоже не было, как и на остальных окнах.

Со стороны улицы полыхнула ожесточенная пальба: бойцы начали обстрел резиденции, а японцы принялись остервенело отвечать.

— Я — первый! — перекрикивая выстрелы, скомандовал я и для верности ткнул себя пальцем в грудь. — Алексей Федотович — вы за мной. Тайто — последний. Но только по команде. Постарайтесь по возможности не стрелять, пока не доберемся до второго этажа, работайте холодным оружием.

Интендант хищно ощерился и нежно провел ладонью по клинку сабли, а айн вытащил из-за пояса свой страхолюдный меч-нож.

— Я ведущий — вы только прикрываете. Вперед…

Отодвинул рукой занавеску, глянул внутрь, после чего рывком перемахнул в кухню и тут же, на чем-то оскользнувшись, с размаху грохнулся на пол.

С диким звоном на пол посыпалась посуда, а поясницу пронзила острая боль

— Гребаные святые угодники… — я свирепо выругался, перекатился, на корточках рванул за облицованный кафелем разделочный стол и замер, держа обеими руками у груди маузер.

Ожидал, что на кухню сразу ломанутся косоглазые, но так и не дождался. Из коридора доносилась ожесточенная пальба, видимо за грохотом своих «арисак», солдаты так ничего и не услышали.

Коротко мигнул трофейным фонариком и осмотрелся — чтобы опять не грохнуться.

В кухне царил жуткий бардак, весь пол порывал сплошной ковер из объедков, битой посуды и пустых бутылок. Жутко воняло сырой рыбой и еще какой-то гадостью.

— Засранцы, мать вашу… — я сплюнул, переложил пистолет в правую руку, левой вытащил томагавк и коротко свистнул, давая команду интенданту с айном лезть в окно.