Каторжанин (СИ)

Дуденко Олег Тихонович Каторжанин

Каторжанин

Поистине, человек - это грязный поток. Надо

быть морем, чтобы принять в себя грязный

поток и не сделаться нечистым.

( Фридрих Ницше " Так говорил Заратустра")

Часть 1

Третье тысячелетие размеренно шагало по планете, порождая смятеннее в душах и страх в сердцах. За прекрасным фасадом яркого шоу шла грязная закулисная борьба. Тот, кто хотел пребывать в мире иллюзий, не видел этой возни, но стоило лишь чуть-чуть напрячь зрение, и жизнь становилась тошной как зловонное болото. Падение нравов было стремительным и казалось бесповоротным. В колбах рождались новые смертоносные вирусы, над детскими кудрявыми головками взрывались новые бомбы. Но при этом создавались прекрасные произведения искусства, и поступки отдельных личностей поражали своим героизмом и самопожертвованием. В принципе все было как всегда. Но...

Светопреставление началось ровно в полночь. Тот, кто смотрел в это время на небо, не сомневался, что это именно светопреставление. Несколько воистину прекрасных минут небо полыхало разноцветными огнями и сполохами. Эти огни, словно метеоры, неслись откуда-то из-за горизонта, увеличиваясь в размере и ежесекундно меняя яркость и свой цвет, подобравшись ближе, они рассыпались на мириады ярчайших искорок. И это не было каким-то сказочным салютом или фейерверком, потому как по всему было видно, что исходит он из самой глубины небосводы из его утробы. Все это сопровождалось чудесной и какой-то божественной музыкой, которая доносилась, казалось одновременно отовсюду, и невозможно было определить источник этого прекрасного звука.

Многие люди плакали от счастья. Вот ведь действительно свершилось. Кто бы это ни был, толи Господь, толи братья по разуму, наконец-то до нас убогих снизошли. И теперь все, буквально все, будет прекрасно. Не будет больше голода и злобы, не будет больше нужды и отчаяния. Наступает эра благоденствия. Всеобщее ликование вырвалось на улицы. Неутомимой рекой люди текли к центральной площади, куда с неба устремился яркий луч. Ни у кого не было сомнения, в том, что это призыв. Лица сияли, и не было толкотни. Да и как может быть иначе, ведь высшие существа наблюдают. А ведь мы представляем свой город, да куда там город - страну, нет, не страну бери выше, все человечество, всю планету. Человечество стояло на площади и, открыв рты, смотрело на разноцветные сполохи яркого света. Все ждали чего-то. Чего-то прекрасного. Того, что перевернет весь мир, всю вселенную. И свершилось. В один миг и разноцветная феерия, и музыка, все исчезло. На мгновение люди очутились в кромешном мраке. Но вот зажглись убогие уличные фонари и то, что предстало перед глазами многотысячной толпы, заставило содрогнуться.

Посреди площади на большом каменном блоке лежал обнаженный человек, прикрученный к этому блоку стальной проволокой. Да, да именно стальной проволокой. Было видно, как проволока вдавилась в тело, причиняя человеку ужасные муки. По людскому морю пронесся крик ужаса. Животный страх охватил всех. Почему-то каждый представил себя на месте мученика. Словно по команде толпа отхлынула и началась паника. В один миг все превратились в персонажей Босха. Начался сюрреалистический забег по темным улицам города. Бежали все, спасая свои шкуры и, по всей видимости, души. И этот забег жители города запомнили надолго, если не навсегда. Об этом забеге никогда не вспоминал вслух, но забыть такое никто из участников был не в силах. Во всеобщей суматохе было задавлено насмерть четыре человека, одиннадцать получили серьезные увечья, а двое так и не вышли из этого истеричного состояния и продолжали бежать только уже в специальной палате сумасшедшего дома. Эти двое уже были не в состоянии остановиться, они и ели на ходу и справляли естественную нужду не прекращая бега, глаза их горели безумным огнем и до краев были заполнены ужасом. Лишь глубокой ночью они обессилено падали на пол и забывались на некоторое время беспокойным сном.