Каторжанин

В себя он пришел после крепкой пощечины. Он сидел на снегу, спиной прижимаясь к ледяному бамперу. Разбитое лицо горело и пульсировало, челюстные мышцы, казалось, онемели от холода, но слова его прозвучали внятно.

– Ты Евстигней? – глядя на плешивого, спросил Матвей.

– Он самый.

– И чего ты хочешь, Евстигней?

– Узнать хочу, кто ты такой?

– Вор я.

– Выкидыш ты, а не вор.

Матвей пожал плечами. Ему-то какое дело, что думает о нем какой-то ненормальный? В законе он, Евстигней, или нет, это уже не имеет значения. Начиная с сегодняшнего дня, этот человек будет считаться его заклятым врагом. И Матвей убьет его, если вдруг получит такую возможность.

Но, скорее всего, такой возможности у него не будет. Если судить по ситуации, отношения сегодня же и закончатся. Евстигней настроен весьма решительно, и компромисса, видно, не получился.

– Если ты с вором «на лыжи встал», этого еще ничего не значит, – сказал Евстигней.

Матвей с досадой посмотрел на него. Ну, сколько можно говорить? Если приговор вынесен, зачем тянуть время? Холодно же. Лучше сразу пулю получить, чем терпеть издевательство над организмом.

– А я Боярчика хорошо знал, – продолжал Евстигней. – Где Боярчик, куда он делся?

– Не знаю. Он в одну сторону пошел, я в другую. – Матвея хватил озноб, и каждое слово давалось ему с трудом. – Он сожрать меня хотел.

– Так ты для него и был кабанчиком, – ухмыльнулся Евстигней. – Свинья ты, а не вор… Зачем Раджина закончил?

– Ты же с Пиночетом кентовался, какое тебе дело до Раджина?

– Раджин в законе. И Раджин в законе, и Атарик – вор… И Шалут вором был… И Боярчик… Много на тебе воровской крови, пацан!

– Раджин Пиночета задвинул, Чалика «зажмурил», Конопатого сдал.

– Это не имеет значения.

Матвей усмехнулся. Да, конечно, это не имело сейчас никакого значения. Скорее всего, Евстигней считал Раджина своим врагом, но это не помешает ему спросить с Матвея. И он убьет его, чтобы безраздельно держать «мазу» над городом. Под благовидным предлогом убьет.

Евстигней уже все для себя решил, и Матвей понимал, что уже ничего не изменить. А ведь можно было заключить с Евстигнеем союз, отдать ему город под присмотр… Но Матвей не мог на это пойти. Да и не поверит ему вор.

– Да, это не имеет значения, – сказал Матвей. – Неважно, в какие цвета рядился Раджин… Все это чешуя. Главное, что ты, Евстигней, уже все решил. Как ты решил, так и должно быть. Ты спросил, я ответил. Что дальше?

– А дальше – смерть, – усмехнулся Евстигней.

Он кивнул, глянув на мордоворота, и тот достал из кармана «финку».

– Так тому и быть, – кивнул Матвей, закрывая глаза.

Если Евстигней хочет, чтобы он ползал перед ним на коленях и умолял о пощаде, то не будет у него такого удовольствия.

– Что перед смертью сказать хочешь? – спросил Евстигней.

– Да пошел ты!

– Ну, смотри…

Матвей не видел громилу, но почувствовал его движение. Еще чуть-чуть, и нож войдет в тело по самую рукоять. И хорошо, если это будет быстрая смерть…

Но тот не успел ударить. Где-то за спиной у него прозвучал выстрел, и он безжизненно завалился набок. Это Селезень с ходу выстрелил в него из ружья. А Емеля дал автоматную очередь, срезав «неандертальца». Селезень снова приготовился стрелять, и Матвей мог бы его остановить, но делать этого не стал. Не о чем разговаривать с Евстигнеем, пусть с ним заканчивают сразу.

Селезень, как обычно, не промазал…

Чай с малиной, горячее молоко с медом, травы, растирания, все такое. Но, главное, баня. Оксана знала, выгонять хворь из мужского тела.

Матвей чувствовал себя так, как будто домой вернулся, к родной жене. Не любил он Оксану, но был очень рад ей. И не раздражала она его… Но ведь это не надолго. Хворь пройдет, отлежится он в берлоге, и снова его потянет в город. Дела там у него… Не получается у него с долгой зимней спячкой, будят его грандиозные планы на будущее и не дают покоя.

– Я знаю, ты скоро уедешь, – вздохнула Оксана.

– А если дела?

Уедет он. Поговорит с Яшей и уедет. Если отпустят…

– Да слышала я… Деловой… Жил бы как нормальный человек, я бы прятала тебя, пылинки с тебя сдувала.

– А кто сказал, что я нормальный? – усмехнулся Матвей. – Был бы нормальный, в зону бы не попал…

– Ненормальный. Но самый лучший… Ты почаще приезжай, а то совсем запропал.

– Приеду, – кивнул он.

– И пообещай, что здесь, в Барсане, ты будешь только со мной.

– Обещаю.

– А то знаю я, как ты там в Красносибирске… Небось нашел себе кого-то? – ревниво спросила она, вымучивая из себя улыбку.

– Никого не нашел. Нет у меня там никого.

– Правда?

Матвей согласно кивнул.

Но с Оксаной у них будущего нет. Не любит он ее, не вдохновляет она его. Зато Рита зовет его на подвиг. Все последние ночи, проведенные в горячечном бреду, она снилась ему, звала к себе. И, наверное, он поедет к ней. Наверное…

Документы у него есть – несколько бланков настоящих типографских паспортов. У Емели эти «корки», он их у Сидорки конфисковал – со всеми штампами и печатями…