Каторга

– Иди-ка ты… – донеслось с козел.

Анита мигом кинулась наперерез коляске и повисла на упряжи, заставив лошадей пригнуть головы до земли.

– Готово! – крикнула она. – Что дальше?

– Слезай, – велел Полынов кучеру.

– А ты знашь-понимашь, коляска-то чья?

– Слезай, – повторил Полынов.

– Коляска самого окружного начальника, барона За…

Полынов ударом кулака поверг кучера наземь.

– Садись! – позвал он Аниту, занимая место на козлах.

Лошади понесли, и Корсаковск скоро исчез из виду.

– Куда мы скачем? – спросила Анита.

– Сейчас на север… в Найбучи… к Быкову!

Сочный ветер, пахнущий лесной хвоей и солью близкого моря, бил им в лицо, он забросил за спину Аниты ее пышные волосы, отчего стали видны ее оттопыренные уши.

– Со мною ты ничего не бойся, – сказала она Полынову.

– С тобою я боюсь только за тебя…

5. Страницы гордости и позора

Возник отдаленный гул – это в обстрел побережья включилась башенная артиллерия броненосцев адмирала Катаоки, и взрывы, быстро перепахав землю Пороантомари, выбили из станков орудия, жестоко раня прислугу корабельных орудий. Максакова отшвырнуло в воронку, контуженный, он лежал вниз головой, его вытянули за ноги; Макаренко орал мичману в ухо:

– Амба! Калибра сорок семь нету, а пятидюймовок осталось четыре штуки… амба! Что делать нам, а?

– Врежьте четыре по японцам, орудия взрывать, чтобы косоглазым ничего не осталось, – приказал мичман.

– Есть! А телефоны вдребезги.

– Где Арцишевский?

– Давно отошел.

– Нам отходить тоже. Нагоняйте отряд, а я навещу Корсаковск – узнать, нет ли каких распоряжений из Александровска. Архип, на это время сам покомандуй матросами…

Максаков появился в городе, когда ворота тюрьмы уже были взломаны. Теперь по улице, поддерживая мешающие бежать кандалы, неслась сипло дышащая толпа каторжан. Впереди всех равномерно и шустро бежал полуголый крепыш татарин, у которого вместо ампутированных рук остались культяпки, и он на бегу энергично размахивал обрубками рук, словно шатунами какой-то машины. Вся эта орава людей, звенящая железом, завывающая от пережитых ужасов и осознания внезапно обретенной свободы, быстро растекалась по задворкам города, прячась по огородам, большинство сразу бежали в сторону леса.

В окружной канцелярии барон Зальца, кажется, нисколько не был удивлен появлению Максакова.

– Отстрелялись? – кратко спросил он.

– Да. Снаряды кончились. Орудия взорваны. Матросы отошли вслед за Арцишевским, а я обещал, что нагоню их…

Молниеносный удар в область живота – и мичмана скорчило на полу от невыносимой боли. Зальца сказал:

– Ознакомьтесь с приемом джиу-джитсу, которому японцы дали лирическое название – «полет весенней ласточки».

– Сволочь ты! – простонал мичман. – Где же благородство?

– У меня этого добра полные штаны. Эй, кто там есть? – вызвал Зальца конвойную команду. – Заберите от меня этого сопляка, и пусть он посидит в «сушилке»…

(Газета «Русское слово» с прискорбием оповестила читателей о том, что барон, «выйдя навстречу японцам в качестве парламентера, произнес хвалебную речь в честь гуманности японцев, указав на каторжников, как на более опасного врага – как для русских, так и для японцев». Узнав о братании начальства с врагами, жители Корсаковска побросали в домах все, что имели, и кинулись прочь из города, скрываясь в лесной чаще. Тогда японцы открыли шрапнельный огонь по тайге, им удалось пленить всего лишь сто тридцать пять человек. Так писали в русских газетах…)

Двадцать пятого июня японцы высадили десант у селения Чеписаны, они густыми толпами хлынули с кораблей на берег, полностью захватив столицу Южного Сахалина, и в здании окружного правления барон Зальца радушно принимал дорогих гостей. Конечно, ему было приятно снова видеть бывшего консула Кабаяси, но его возмутило, что Кабаяси прибыл, чтобы занять его место.

– А куда же мне? – сразу обозлился барон.

Кабаяси выложил перед ним пачку долларов:

– Можете не пересчитывать. Здесь больше, нежели вы ожидали, теперь с легким сердцем можете уплывать в Японию, чтобы отдохнуть возле наших целебных источников. Эти доллары переведены вам от компании «Стандард Ойл» в благодарность за ту информацию, какую мы в Токио получали все это время.

Зальца широким жестом хозяина призвал гостей к банкетному столу, за которым уже расселся геолог Оболмасов.

– А вы-то как оказались в Корсаковске?

– А где же мне быть?..

Кабаяси уверенно уселся во главе обширного стола.

– Оболмасов-сан, – сказал он, – мечтал сделаться сахалинским Нобелем, и мы, японцы, согласны поделиться запасами нефти с нашими добрыми заокеанскими друзьями.

При этих словах Кабаяси указал на Оболмасова.